Горячка

Я послал Малышке улыбку, дружески махнул ей и попытался заняться игрой. Чтобы изгнать из памяти ее образ я пытался убедить самого себя, что мое восхищение имеет чисто эстетический характер, словно взгляд художника. Но тут уж я ничего не мог поделать: где-то в глубине души какой-то голос вопил, что я самый настоящий свинтус.

* * *

Пауло последний раз смазывал свой любимый «Уэзербай 478», восхищенно вслушиваясь в щелкание прекрасно смазанного курка. Монтань, еще не совсем проснувшись, зевая, слушал его проповедь относительно самых наилучших способов убийства.

— Он уже наш, — заявлял Пауло, щелкая затвором. — Он здесь, в этой округе. Сегодня днем выследим, где он прячется, и вот тогда…

— Сегодня днем… — усомнился Монтань, развеселившийся похвальбой приятеля, что служило безошибочным знаком хорошего настроения Старика. — А ты не переоцениваешь…

— Ничего подобного! Вот как станешь настоящим охотником, тогда поймешь. И вот тогда скажешь сам себе: «Старик Пауло никогда не бросал слов на ветер». Уж если я говорю, что мы его прикончим, так мы его таки прикончим!

Последняя кружка кофе. Пауло вовсе не хвастался. Все охотничьи козыри были в наших руках. Животное шастало по округе, куда мы могли добраться до конца дня. У М"Бумбы, как и у каждого любого слона на его месте просто не было шансов выжить.

Мы выступили на рассвете, в тот самый момент, когда пробуждается природа. Сначала был долгий, спокойный марш по саванне, как бы для разогрева, чтобы добраться до последних обнаруженных нами следов, чтобы решить проблему там, где мы ее оставили.

Саванна пробуждалась. В глубинах высоких трав роилось от различного зверья и различных шумов. Стайки темных птиц, сотнями сидящих неподвижно на высоких, одиночных деревьях, приглядывались к нашему походу.

В трех километрах от лагеря М"Бумба разозлился на термитник, здоровенный такой красный конус, построенный миллионами насекомых. Он развалил его в пыль. Посреди того, что осталось, можно было видеть широкий надрез с закругленными краями, который чрезвычайно обрадовал Пауло.

— Бивень! Ты прикидываешь, какой громадный? Представляешь, сколько он весит?

Вокруг, в радиусе пятнадцати метров земля была перепахана бешенными ударами гигантских ног. Иногда следы углублялись в почвы сантиметров на пятнадцать. Представьте себе эту глубину при диаметре следа в восемьдесят сантиметров!

Над этим местом, точно так же, как и везде, где М"Бумба давал выход приступу бешенства, вздымалось нечто неприятное. Уж слишком много ущерба там было. Из этого следовало слишком много заядлости, слишком много ярости. Могло показаться, что животное чувствует себя хорошо только лишь среди развалин.

— Настоящий варвар, — прокомментировал Монтань.

* * *

Поначалу задание было легким. Следы прохождения слона по саванне можно было читать словно по открытой книге. Тут след ноги, там вырванный куст. Было ясно, что он идет по прямой, постепенно приближаясь к реке Сангха. До берега он добрался километрах в пяти от термитника. В этом месте мы очутились где-то перед самым полуднем и продолжили марш по берегу реки.

Вскоре берег сделался выше. Мы переправлялись через многочисленные небольшие притоки, соединяющиеся с главным руслом. Растительность делалась очень густой и ярко-зеленой. Около полудня, когда солнце стояло в зените, мы вошли в джунгли — здесь еще довольно редкие, сложенные из скрюченных, но не слишком высоких деревьев, с обильной подстилкой из свободно растущих кустарников, которые, хотя и не замедляли продвижение, зато сильно ограничивали видимость.

Мы поменяли тактику. Лилипуты отправились вперед, в лес в качестве разведчиков, а мы пошли за ними, иногда в радиусе взгляда, но чаще всего, метрах в восьмистах сзади. В регулярные промежутки времени те ожидали нас, а потом, когда мы отдыхали, они отправлялись дальше.

Слон — это животное с исключительно обостренными органами чувств. У него прекрасное обоняние, он великолепно слышит и сразу же открывает чужака. Мы с Пауло не были новичками в джунглях. В подобной среде я и сам пережил немало приключений: в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, на Амазонке… А у Пауло опыта было раза в два больше. Тем не менее, не было и речи, чтобы сравняться с Маленьким Народцем, находящимся в неустанном движении, бегающим то туда, то сюда, приседающим среди кустов, осторожно отклоняющим листья, выслеживающим невидимые нам знаки на деревьях и прислушивающимся, склонив голову набок, словно птица. Случалось, что они принюхивались к следам, выставив грудь вперед и широко раздувая ноздри. Они бегали на своих коротеньких, эластичных ножках, не высказывая ни малейшего знака усталости, но при этом они шумели раз в сто меньше, чем мы.

В этих джунглях, где слон в некоторых местах мог бы стоять метрах в десяти от нас, спрятавшись в густой растительности, а мы бы даже не подозревали о его присутствии, у них одних имелся хоть какой-то шанс выявить животное, не возбуждая его подозрений.

Мы шли осторожно, не говоря ни слова, с ружьями у бедер, среди тишины, прерываемой лишь птичьими криками, которые за эти долгие часы уже действовали нам на нервы. Ближе к вечеру, мы наткнулись на ручей с хрустально чистой водой, что тек по руслу шириной метров в пять. Он вытекал из мощного массива растительности, густых зеленых кустарников, образующих свод, словно вход в тоннель.

Оба Лилипута беспокоились. Они указывали на это место, решительно тряся головами и топчась на месте. Здесь проходил М"Бумба. Затем они отправились в тоннель на разведку.