Золото

Затем он осматривает дубинку, обнаруженную другим полицейским и похлопывает ею себе по ладони.

Мне не нравится ни его рожа, ни его усмешечка, поэтому никак не могу не сдержаться, чтобы не сказать:

— Если хочешь, можешь засунуть ее себе в задницу!

Странно, но он не отвечает. Вполне возможно, что где-то в глубине души ему эта идея очень даже нравится. Его же подчиненные, повидимому, не слишком его любят, потому что все начинают хохотать. Жирный кабан недовольна:

— Ты особо не выступай, — советует мне он.

Мусора ведут меня в дом. Мы идем по длиннючему коридору, жирный кретин впереди; в камеру захожу без малейшего сопротивления.

На целых восемь часов меня бросают в этой гнилой дырище. Моим единственным товарищем становится лежащий без сознания, агонизирующий негр; все его тело и лицо покрыты синяками, он скован наручниками. Блин, ну и сволочи!

* * *

С тех пор, как я оставил прииск, то есть восемь месяцев назад, меня обвинили во всех возможных преступлениях. Тут следует признать, что какое-то воображение у этих типов имеется: контрабанда золота, фальшивые доллары, устрашение (вершина всего!), запугивание смертью и т. д. Короче, враг общества номер один. Благодаря этому, я имел счастье посетить все полицейские управления этой страны: Бюро по борьбе с наркотиками, Иммиграционное, O.I.J. (местное гестапо). И каждый раз одна и та же история, когда же первое волнение сходит, остается только лишь усталость и скука. Я терпеть не могу дважды делать одно и то же, и посему все это осточертевает мне хуже пареной репы.

* * *

Итак, все это мне надоело. Осточертели все мои трусливые противники, которые пытаются засрать мое приключение. Такая драка мне уже не нравится. Я не создан для юридических крючков. Здесь же пробую, в первый и последний раз. Уже восемь месяцев сражаюсь я с тенями. Семейка Каракас и Партидо дель Пуэбло Унидо в этой стране всемогущи. Они занимают в Коста Рике все ключевые посты, и в борьбе со мной они всегда в выигрышном положении.

Но мой золотой прииск это отравленный дар. Наверняка очень скоро они начнут драться за него меж собой. А кроме того, с этим прииском, как и со всем остальным, один теряет, другой находит. В таком вот состоянии духа меня застает толстый, тупой мусор, который с деланой улыбкой сообщает, что прибыли мои адвокаты. Я же свободен, он отдает мне паспорт. Напоследок посылаю ему пару метерных выражений, и на этом все заканчивается.

* * *

Сегодня 21 февраля 1984 года. Вот уже несколько часов я шагаю по этому длиннючему пляжу в Пута Буррика.

Утром Рене привез меня в Рио Кларо, туда, где заканчивается шоссе, после чего я преодолел два десятка километров под жарким солнцем.

На мне одеты плавки, револьвер 44 калибра болтается в кобуре, ботинки висят на шнурках, переброшенных через шею. В них спрятаны мои три килограмма золота, которые я забрал у Уэйна, джинсы, футболка, четыре динамитных заряда и паспорт. Это все, что у меня осталось. Послезавтра, после того, как перевалю через горы, я перейду панамскую границу в Пуэрто Армуэллес. На пограничном переходе мне показываться нельзя, поэтому Коста Рику я покину нелегально.

* * *

Битва была слишком уж неравной, и я ее проиграл. как только я покинул прииск, тут же собрал всех своих компаньонов. Дискуссия проходила бурно. Все выложили карты на стол, по крайней мере, хоть один раз без притворства. Один только Герман, пустое место, держал рот на замке. Нам было надо хоть как-то закончить наши разногласия; я сообщил им, что готов продать свою долю тому, кто предложит больше всего, после чего все решили закрыть прииск и ожидать покупателя. Другого выхода ву меня не было, раз Герман являлся хозяином земель, к тому же мне нужно было закончить все срочные дела. Мне даже удалось сделать так, что под залог отменили приказ о моем аресте, но в ожидании судебного процесса я не имел права покидать страну.

Мои экс-компаньоны сделали еще парочку попыток втянуть меня в какие-то исключительно выгодные, но незаконные махинации, только мне было прекрасно видно, какая роль мне предназначена: это была еще одна ловушка, и если бы она захлопнулась, меня без особых проблем могли посадить за решетку на всю оставшуюся жизнь. Но я сделал вид, что соглашаюсь на их предложения, и таким образом открыл истину, прячущуюся за вроде бы даже честными видимостями.

Тино привел меня к полковнику Хулио, торговцу оружием, с очень выразительными рекомендациями. Пару лет назад он надул сальвадорских революционеров, получив деньги за оружие, которое так никогда и не добралось до места предназначения. После этого ему пришлось год скрываться в Соединенных Штатах, теперь же он живет на вилле, превращенной в крепость. Он самый близкий приятель Тино, которого прозвали пуританином.

Именно там, в гостях у Хулио, Тино, который играет роль бизнесмена с чистыми руками, и выложил карты на стол. Он был по самые уши замешан в торговлю оружием и местную торговлю кокаином. После чего он достал из своего портфеля пару килограммов наркотика и предложил его мне на продажу. И подумать только, что утверждал этот долбаный Герман, что не может просить Тино вмешаться в разрешение моей проблемы, когда меня арестовали, потому что, якобы, тот придерживается суровых принципов относительно наркотиков. Весь товар, которым он торгует, был из запасов, конфискованных во время таможенных досмотров людьми из Быро по борьбе с Наркотиками, над которым начальствовал Альтамира. После этого до меня доходит, что вся страна находится под контролем мафии из Партидо дель Пуэбло Унидо, а в особенности же — под контролем семейки Каракас. Во всей Коста Рике нет ни одного серьезного поста, который не был бы занят их человечком, по уши замешанным в подозрительные делишки.

По мере того, как я стал узнавать эту истину, становилось понятно, что у меня нет ни малейшего шанса: один против всех в игре, где слишком уж много крапленых карт.

* * *

Уходя, я все же подложил им небольшую свинью. У Германа был трех-с-половиной-килограммовый самородок, который был согласен продать лишь за очень большие деньги; этот самородок в каком-то смысле был символом прииска, и мне бы не хотелось, чтобы и на нем эти гады погрели руки. Во время моего последнего визита в Малессе я забил баки бухгалтеру Пабло, которому поверили надзор за золотом, и хитростью мне удалось этот самородок выцыганить; впоследствии ему, видно, неплохо намылили шею.

Затем, впервые в жизни, я решил сражаться судебным порядком и нанял шесть адвокатов, чтобы те занялись документами Кебрада дель Франсез. Я рассказал им всю историю, занизив лишь содержание золота в породах, чтобы не пробуждать излишней жадности: в этой стране никому нельзя доверять. Они очень быстро установили, что в документах ничего не соответствовало действительности, с самого начала все они были поддельными. Мои сообщники часто подделывали мою подпись, которая появлялась на бумагах, которых я никогда и не видел. Будучи в действительности главным держателем акций, по документам вдруг я сделался обладателем чуть ли не тридцати процентов фальшивки были повсюду. Мои адвокаты собирались обвинить их в подделке книг, подделке подписи, злоупотреблении доверием и т. д., но я сразу же сказал, чтобы они успокоились. Имея в руках все нити, мои противники с легкостью выиграли бы дело, а я не хотел давать им удовлетворения. Мои наивные адвокаты верили в справедливость; я же знал, что дело проиграно.