Сахара

Хозяйка предлагает нам кофе. Выполнив тем самым требования гостеприимства, она спрашивает меня о цели приезда. Тетка Зохра была хозяйкой баров и многочисленных публичных домов в Танжере, Барселоне и Таррагоне. При этом она выработала собственную философию, выучив при этом парочку уроков. Главный из них тот, что всем правят деньги, из другого следует, что мужчина не возвращается после пяти месяцев абсолютного молчания, если ему чего-то не нужно. Объясняю, что разыскиваю для своих людей крышу над головой на ближайшие пару недель. После чего она спрашивает, сколько я собираюсь ей заплатить. Делаю ей интересное предложение, которое она принимает. После того, как мы уже договорились, тетка Зохра начинает мне рассказывать о собственных делах. А ведь эта забавно выглядящая толстуха прекрасно справляется! Как раз сейчас она собирается прикупить соседнее заведение. Помимо этого, она держит монополию на девочек-танцовщиц, работающих в окрестных забегаловках, не считая того, что она же сделалась одним из главных дилеров гашиша в этой округе.

В разговоре с ней каждое десятое слово касается денег. Все ее рассказы, это длинная череда деловых предприятий, из которых, впрочем, никакое не способно обеспечить ей капиталы раз и навсегда. Вместе с Джеки я улетучиваюсь, чтобы разбудить «племянниц» тетки Зохры.

В одной из комнат находим троих. Они спят на спинах, раскинув ноги, и храпят словно солдафоны. Их объединенное дыхание заполняет всю комнату алкогольными выхлопами. Мы будим их парочкой ласковых пинков, щипков и точно отмеренных касаний. Девицы открывают глаза и бросаются нам на шею.

* * *

Все мои люди собрались в салоне тетки, когда появляются дамы. Их около пятнадцати, все они марокканки, в большинстве своем родом из одного и того же местечка на севере Марокко; я даже знаком с их братьями. Кое-кто из них и вправду является племянницами тети Зохры. Но имеется и парочка новых, мне еще не известных; среди них одна алжирка и одна африканка, которые приехали сюда после пребывания в Португалии.

В эту пору они выглядят не самым привлекательным образом. Натянув спортивные костюмы или халаты, они трутся своими громадными задницами, которые так нравятся мужикам из Андалузии, о спинку стула или же, разбросав ноги, падают на диван, тупо ожидая, когда — наконец — придут в себя. Выкашляв первую мокроту и выпив кофе или же апельсиновый сок, они наконец-то врубаются, что здесь имеются мужчины, которые робко стоят под стеночками, после чего начинается.

Девицы эти умеют только визжать или взрываться хохотом. Говорят они исключительно по-испански или по-арабски, что поначалу никак поддержанию беседы не помогает.

Мои ребята словно школяры толкаются локтями, видя, что девицы откупоривают первую бутылку виски.

Раз уж каникулы начались, то нет никаких причин приказывать им торчать здесь, не позволяя смочить горло. Бутылки появляются отовсюду. Будучи девицами для танца, здешние обитательницы зарабатывают кучу бабок, но при этом они очень щедры. У большинства из них в Марокко на содержании целые семьи, которые живут крайне бедно. Мне они нравятся, у них добрые сердца, и, хоть они и родились для жизни с закрытым лицом, под вечным надзором мужа, гулять девочки умеют.

Сейчас, когда все уже почувствовали первые эффекты спиртного, атмосфера делается совершенно свойской. Самуэль Граповиц похаживает гоголем по комнате, стараясь все углядеть и, время от времени, посылая в мою сторону знаки, выражающие полнейшее одобрение. Африканка взяла под свою опеку Раз и Два, которые по этой причине сняли свои знаменитые шапки с цифрами. Тетка Зохра приносит целую миску жареных цыплят и огромную кучу хлеба.

Неожиданно девицы исчезают. В комнате воцаряется спокойствие. Не прошло и часа, как мы становимся участниками гала-шоу. Наши дурнушки в тренировочных трико появляются теперь, переодевшись в рабочие костюмы, чтобы попрощаться. В мини-юбочках и казаках, накрашенные и надушенные, они трижды окружают комнату, выслушивают комплименты, как обычно визжат на всю катушку, а потом испаряются.

Капоне не скрывает разочарования.

— Так они уходят, Чарли?

— Им пора на работу. А работают они здесь рядом, в барах.

— О! Так это шлюхи?

— Вовсе нет, девушки для танцев. Если желаешь, можно будет сходить вечером поглядеть на них.

Эль Колорадо оживает только вечером. Около двух часов ночи, когда мои работнички более-менее улеглись с помощью Валлида, служащего здесь еще и переводчиком, мы с Джеки забираем Капоне и Самуэля Граповица, единственных, кто еще держится на ногах, чтобы сходить к девочкам.

Все они работают в барах, разместившихся на отрезке в три десятка километров. Все они похожи друг на друга: затемненное освещение, громкая музыка и заслоненные занавесками отсеки, куда можно пойти перепихнуться. Испанцы проводят здесь каждую ночь, в чем девчата им помогают, за что и получают пятьдесят процентов от заказа клиента. Свой праздник мы заканчиваем в четыре ночи, в баре, который только-только оживает.

Все остальное время заведение представляет собой печальное зрелище. Девицы ведут в него последних клиентов и всех тех, кто еще держится на ногах. Появление девочек пробуждает собравшуюся компанию. Возбужденные мужики с поплывшими от блаженства рожами цепляются за стойку. Одна из девиц бесстыдно закатила юбку и греется, придвигая раздвинутые бедра к теплу печки. Какой-то тип вытащил гитару и теперь заходится в фламенко.

Самуэль Граповиц, стоя у бара, прижался к какой-то марокканке и без устали болтает. Я сижу рядом и, несмотря на фламенко, до меня долетают отрывки его болтовни:

— …вылизать письку…член… сзади…