Потеряв способность что-либо соображать, управдом отсиживался по темным углам, по чердакам и подвалам, выжидая, когда Ханукина объявит, наконец, перерыв. Но чем дальше, тем становилось очевиднее, что перерыва сегодня не будет. Ханукина была вездесуща и неиссякаема, всюду его находила и кляла в круто завороченных выражениях за головотяпство, бездарность и тунеядство. Когда терял остроту индивидуальный метод воздействия, Ханукина принималась за все правление жилтоварищества. Каждый из входящих в правление получил свое, вплоть до седьмого колена по восходящей и нисходящей линиям.
А на дворе спешно заканчивался капитальный ремонт. Была суббота. Нужно было бежать в банк за получением денег. Заведующий работами объявил, что рассчет должен быть произведен до 4 часов, и никак не позднее завтрашнего утра.
Между тем гражданка Ханукина не обнаруживала ни малейших признаков утомления или упадка духа, — осада продолжалась планомерно. Мымрин сидел в подвале за прикрытием из бочек и сознавал, что выбит из колеи окончательно.
Это Мымрин-то! Тот самый, который готовился в Шерлоки Холмсы, который составлял книгу об индуктивно-дедуктивном методе сыска. Мымрин! Чья логика была — железо, а выводы — сталь. Чьими советами не раз пользовался сам начальник отделения, не говоря уже о квартальных. Мымрин, которому казалось, что он способен раскрыть любое преступление, применяя один из усовершенствованных им методов — или наматывая клубок, или разматывая клубок, или наматывая и разматывая одновременно. Эго так думал Мымрин. Гражданка Ханукина — та думала иначе. По ее мнению выходило как дважды два-четыре, что белье стащил никто иной, как сам же Мымрин. что он пропил его со всей своей бандой из правления, той самой бандой, которая умышленно строит всякие каверзы бедным пролетариям дома, которая закуплена буржуазными элементами — нэпманами и с парадных лестниц. Словом, гражданка Ханукина, одна и не в очередь, выполняла полную программу общего собрания жильцов дома.
— За каждую ниточку ты мне ответишь, — грозила Ханукина куда-то в пространство. — Я все твои штучки выведу на чистую воду. В остроге твое место, а не на нашей трудовой шее. За то тебе, дармоеду, денежки платят, чтобы ты за порядком смотрел, а не пьянствовал, не локал бы винище, как пожарный насос. Где спрятался? Подавай мне мое белье! С живого не слезу! Семьдесят семь ден по обету на рынке буду кричать, что ты есть за кровопивец рабочего классу!..
Вырвавшись за ворота, Мымрин вполне серьезно прикинул, что ближе: Фонтанка или Обводный? Выходило, как будто одно и то же, однако в смысле удобств все шансы были на стороне Фонтанки. Гонимый какою-то внутренней силой, Мымрин машинально побрел в ту сторону.
На углу два татарина внимательно исследовали принадлежности дамского туалета. Возле пошатывался сильно нетрезвый гражданин, держа под мышкой что-то белое, перемазанное в грязи.
— Восемь гривен за все. Шибко мокрый, — говорил один из татар.
— Эх, князь… Мокрый… А погода?… Вот то-то и оно… Полтора даешь?…
Мымрин прошел было мимо, но, присмотревшись к пьяному, узнал в нем спившегося мужиченку с третьего двора — Заклепкина.
— Э, приятель… Чем торгуешь?
— Доброго здоровья, гражданин управдом… Я — тихо! Выпил немножко, это точно… На свои!.. Чорта ли нам, малярам!..
— Откуда мокрое белье? С чердака снял? У нас в доме?
— А ни в жизнь!.. По чердакам — ни-ни… Свое кровное пропиваю… Татары попытались исчезнуть. Мымрин попросил их повременить и помочь ему довести пьяного до ближайшего постового. Необычайная удача сразу подхлестнула Мымрина. Он весь горел, как будто выиграл двести тысяч. И Фонтанка, и гражданка Ханукина выскочили из головы, как будто их там никогда и не бывало. Как это считать? Слепой случай? Удача? Прозрение? Подумав немного, Мымрин пришел к выводу, что в этом что-то есть, и решил включить в свою будущую книгу парочку глав о сыскной интуиции.
Гражданке Ханукиной было сообщено, что похититель белья обнаружен целиком и полностью и теперь сидит в милиции. Однако это не охладило ее боевого ныла, она окопалась на площадке перед конторой и оттуда повела перекрестный огонь по собравшимся членам правления.
На управдома Мымрина это больше не действовало. Пока шло заседание правления, он сидел, гордый своей удачен, делая вид, что в этой удаче не последнюю роль играли и его необычайные детективные способности. Покровительственная улыбка больше не покидала его выразительного, точно по циркулю вычерченного лица. Как человек умный, он умел снисходить к маленьким человеческим слабостям, а потому в ответ на предложение предправлення Козина как нибудь ликвидировать Ханукинский террор, кратко формулировал свое отношение к вопросу:
— Полает — отстанет.
Громкоговоритель в «Красном уголке», смежном с комнатой правления, объявил 11 ч. 2 м., когда Козин закрыл собрание. В насквозь прокуренной комнатушке было дымно, точно в рыбокоптильне. На среднем столе высились груды окурков и валялось столько исписанных цифрами бумажек, как будто здесь заседала дюжина математиков и высчитывала пути еще не открытой занептуновской планеты. Среди груды бумаг путалось неимоверное количество портфелей. Правленцы расходились, разбирая эту неотъемлемую принадлежность каждого сознательного общественника.
Когда количество портфелей сократилось до четырех, Мымрин заново набил трубку.
— Последнюю выкурю — и пошел, — сказал он. — Завтра чуть свет поднимут. Боевой день кончился. Хорошо — деньги успел получить до закрытия банка, а то был бы завтра скандал.
ebooksa