Тут было множество таких оживленных машин. Они не обращали на нас ни малейшего внимания. Мы прошли мимо каких-то предметов, стоящих подвое и очень близко друг к другу. На верхушках их были широкие, прозрачные и бесцветные слитки. Мне показалось, что они были из того же вещества, что и стены дома Норхалы, и кристалл, образовавший основание для конусов. Слитки эти проходили между вертящимися дисками и показывались снова в виде длинных, тонких цилиндров. Тут их подхватывали склоняющиеся кубы, место которых занимали тотчас же другие.
Сложные, оживленные машины выполняли какую-то странную, непонятную работу. И все помещение полно было таинственной суетой, грохотом молотов о наковальни. Точно какая-то пещера металлических Нибелунгов.
Мы пошли ко входу в другой корридор. Наклон его был крутой, но не опасный. Мы вошли в нею и стали продвигаться. Далеко впереди на фоне яркого света вырисовывались очертания другого входа.
Мы подошли, остановились на пороге и осторожно выглянули.
Мы хорошо сделали, что не перешагнули порога. Перед нами была бездна — бездна в самом теле Города. Корридор открывался на эту бездну, как окно. Мы высунули и увидели ничем непрерываемую стену и над нами и под нами. Противоположная стена была от нас в расстоянии четверти мили. Над этим колодцом было туманное небо, а не больше, чем в тысяче футах наверху, на фоне неба чернел край огромной бездны.
Под нами на различных уровнях рать перекидывалась через бездну паутиной дугообразных арок и прямых мостов. Мы знали, что все эти странные сооружения были гигантских размеров, но расстояние уменьшило их до узких тропинок. Через эти мосты торопливо двигались целые толпы, от них исходили молнии, сверкания, призматические лучи. Одни золотого, плутанического пурпура, другие стрелы — цветного света, исходившие от развернутых кубов, шаров и пирамид, пересекавших мосты.
А когда они проходили, мосты поднимались, свертывались и исчезали в отверстиях, которые закрывались за ними. На их пути вытягивались новые мосты, так что над бездной все время висела эта странная паутина линий.
Мы медленно повернулись и пошли назад. Мы прошли так ярдов сто, пока не остановились у отверстия в стене рядом с нами. Я был совершенно уверен, что этого корридора не было, когда мы здесь проходили.
Мы заглянули в него. Корридор был узкий и вел вниз. Мгновение мы задержались, оба испытывая одно и то же неприятное чувство жути. Но какой же у нас был, в конце концов, выбор среди окружавших нас со всех сторон опасностей? Там не могло быть больше опасностей, чем здесь.
Оба пути были… живые. Оба подчинялись воле, над которой мы не были властны. Корридор этот тоже вел вниз. Наклон его был меньше, и он поэтому не так быстро спускался к тому уровню, на котором находились выходы в долину. Вернуться назад значило для нас попасть опять в кузницу, оттуда к Конусам, а, значит, и к верной гибели.
Мы вступили на открывшийся путь. Он некоторое время шел прямо, потом заворачивал и слегка поднимался вверх. Мы прошли небольшое расстояние, когда в корридор вдруг ворвалось мягкое сияние, полное жемчужных отблесков и розовых теней.
Точно открылась дверь в какой-то сияющий мир, Вместе с светом ворвалась и музыка, если можно назвать музыкой могучую гармонию, звучные аккорды, кристальные темы, связные четки нот, которые были точно спиральные извивы звуков крошечных золотых звездных колокольчиков.
Мы двигались к источнику света и звука и не могли бы ни остановиться, ни отступить, если бы даже и захотели. Сияние притягивало нас к себе, как солнце водяную каплю, и нежная музыка невыразимо очаровывала нас. Мы подходили все ближе… к узкой нише, из которой лились и свет, и звуки. Мы вошли в нее… и не пошли дальше.
Мы заглянули в обширное сводчатое помещение, огромный храм света. Высоко плясали и светили мягкие шары, похожие на нежные солнца. Это была не бледная позолота холодных лучей. Они пылали радостно, точно вино из рубинов, которое джинны Эль-Шираза выжимают из зачарованных лоз. Розово-белые шары, опаловые шары, шары зеленые, как шепчущие весенние бутоны. Шары великолепного багрянца, солнца, от которых исходили певучие лучи розы, обреченной с жемчугом, шары сапфира и топаза. Шары, рожденные прохладными девственными зорями и великолепными закатами.
Они плясали, эти бесчисленные ореолы. Они раскачивались нитями, образующими яркие коралловые рисунки.
И в пляске этой они ласкали и заливали своими веселыми лучами мириады металлического народа. Под этими лучами сверкали многоцветные огни дисков, звезд и крестообразных предметов и плясали в том же ликующем ритме.
Мы увидели источник музыки — огромное нечто, состоящее из блестящих хрустальных трубок, похожее на гигантский орган. Из окружавшего его сияния собирались огромные языки пламени, лизали хрустальные трубки и поглощались ими.
И когда трубки выпивали их, языки пламени превращались в звуки. Ревущий зимний ветер, шум водопада и потока — это было изумрудное пламя. Трубные звуки желания были пурпурным пламенем. Переливы бриллианта таяли в серебристые симфонии, подобно окутанным туманами плеядам, претворенным в мелодии.
Под эти, подобные хамелеонам, мелодии плясали странные солнца.
Теперь я понял тайну этого покоя.
ebooksa