Ночные окна

22
18
20
22
24
26
28
30

Я незаметно достал серебряную зажигалку с монограммой и положил ее на скамью, рядом с Б.Б.Б.

– Все люди, как известно, произошли от грибов, – пояснил Стоячий. – Вот почему их такое разнообразие. Даже ядовитый гриб ценен, как уникальный источник психоэнергии, и относиться к нему надо с уважением…

Я слушал его бред и думал, что он не производит впечатления одержимого. Некоторые люди склонны скрывать за своими бредовыми фантазиями трезвый расчет. Не он ли тот самый Бафомет, которого разыскивает Волков-Сухоруков?

– О! – воскликнул Бижуцкий. – Моя зажигалка! Нашлась, родимая. Видимо, вчера здесь забыл. Совсем рассеянным стал.

– Однако мы несколько отклонились от темы, – вмешался я, наблюдая, как к нашей беседке направляется физик-ядерщик. – Вот идет человек, который готов исполнить роль Понтия Пилата.

– А кто же будет… распятым? – быстро спросил Бижуц-кий.

– Никто.

– Я, – сказал Леонид Маркович. – Я буду.

– Что ж Господь среди нас и в каждом, так что вполне возможно, – согласно кивнул Каллистрат.

Тарасевичу не надо было долго объяснять, он быстро включился в «игру», держа свою сандаловую трость, как жезл.

– Последний Прокуратор Иудеи? Хорошо, – сказал он. – Меня всегда привлекала эта личность, которая стояла над Истиной.

– Вернее, вне ее, – заметил Каллистрат. – Чистюля он, ваш Прокуратор…

Далее я, занятый своими мыслями, не очень вслушивался в разговор.

– …Называйте их как угодно, – сказал Каллистрат. – Хоть пасынками Бафомета.

При этом имени я вздрогнул. Вот уже второй раз за сегодняшний день называют его. Случайно ли? Куда клонит Каллистрат? Психоигра все более размывалась, теряла свои очертания, словно ею руководил кто-то невидимый, стоящий на нами. Но внутреннее беспокойство ощутил не только я. Я заметил, что при последней фразе Каллистрата изменился в лице и пианист. Леонид Маркович побледнел еще больше, будто проглотил ложку уксуса. Он поспешно поднялся со скамейки и проговорил:

– Мне надо… извините… я сейчас… – И торопливо зашагал по тропинке.

Судя по всему, он был чем-то очень сильно напуган. Тарасевич махнул в его сторону сандаловой тростью.

– Се – человек! – громко произнес он. – И ноша его тяжела.

– Ушел от распятия, – добавил Стоячий. – Вот так всегда. Только мы гвозди приготовили.

– Так что же это за иные существа? – спросил Бижуцкий, не отрывая глаз от Каллистрата, словно выедая его лицо.