– С этим мы разобрались, – сказал я. – А вот как быть с часиками Аллы Борисовны и зажигалкой Бижуцкого?
– Так и знал, что вы об этом спросите. Как догадались, Александр Анатольевич?
– Вчера, во время завтрака, вы пошли за второй чашкой кофе. Проходя мимо столика мадам Ползунковой, наклонились к ней и сказали что-то веселенькое. Часики лежали возле ее тарелки. У меня не было уверенности, что это именно вы. Имелись и другие подозреваемые. Но сегодня, когда вы обмолвились о карточном шулере и обручальном кольце…
Я взглянул на свой безымянный палец на правой руке: слава богу, кольцо было на месте. Тарасевич засмеялся.
– Мог, мог снять! – хохотнул он. – Да, сознаюсь. Моя работа. И зажигалка тоже. И кое-что еще. По мелочи. Но потом я все вернул владельцам. Они и не догадывались. Или не хотели поднимать шум.
– А зачем? – спросил я.
– Разве не понимаете? – отозвался физик. – Да просто скучно! Томлюсь от вынужденного безделья. Вот и стараюсь сам себя развлечь. А заодно и вас.
– Поэтому и подбрасывали мне постоянно в карманы часики и зажигалку?
– Естественно, вам. Ради смеха. Хотелось понаблюдать за вашей реакцией. Не обижайтесь. Веселый я человек, вы это, наверное, уже давно заметили.
– Да уж, веселый, – согласился я. – А где здоровый смех, юмор, самоирония – там нет болезни. Это вам любой психиатр скажет. Зачем же вы тогда напросились в мою клинику? Поставим вопрос так. Вы же сами знаете, что абсолютно нормальны, а легкие неврозы есть у каждого, я сам не исключение.
– А может быть, мне просто хочется немного отдохнуть? – сказал он. – Развеяться среди настоящих психов, в атмосфере дурдома?
– Вы опять шутите. Ложились бы тогда в Кащенко, а здесь вам не дурдом и психов нет. Есть люди с некоторыми слабо обозначенными душевными маниями, и все.
– Бросьте! – возразил он. – Что, разве этот поп-расстрига, грибоед Антон Стоячий не со сломанными транзисторами в голове? Или тот же Бижуцкий? Или Ползункова? Я же тоже за ними наблюдал, изучал, общался.
– И вам, конечно же, было весело?
– Порой нет, – признался он, помолчав. – Мне по жизни приходилось иметь дело со многими идиотами. И среди ученых, и среди военных. Привык, адаптировался. Откровенный болван не так смешон и страшен, как тот, который притворяется нормальным, а тем более ежели он занимает высокий пост. И от него зависят другие, сотни тысяч, миллионы людей.
– Давайте серьезнее, – сказал я. – Что же все-таки заставило вас прийти ко мне?
Физик оглянулся на закрытую дверь, словно опасался, что нас могут подслушать. Теперь он, кажется, не «играл», а действительно был чем-то озабочен.
– Если честно и откровенно, то… электронно-магнитная пушка последнего поколения с биоэнергетическим ресурсом, – произнес Тарасевич, понизив голос. – Так называемая «ЭМБ-4». Вам это ни о чем не говорит, и не надо, – все равно не поймете, а целее будете. Я занимался разработкой этого оружия – суперсовременного, аналогов нет во всем мире! – в своей лаборатории. Наши мудрецы-умельцы еще на многое годятся, вот только штатники все воруют. Начали охоту и за этим прибором. Вокруг меня всегда терлись какие-то подозрительные типы, даже тогда, когда я ушел из лаборатории. Предлагали уехать в Америку, обещали реальные миллионы долларов, исследовательский центр в Неваде, даже намекали на возможность получения Нобелевской премии. В последнее время вообще началась какая-то сплошная круговерть. Постоянная слежка, прослушка телефона. Я даже не мог понять: наши или «ихние»? Чья служба взяла меня под контроль? Мне в общем-то плевать, я свое пожил, да и сделал немало, и ни в какую Америку на старости лет не собираюсь. Но и попадать случайно под машину не хочется. Один из «наших», мой приятель, посоветовал мне временно исчезнуть. А лучшего места, чем ваша клиника, я не нашел. Тихо, спокойно, уютно. То, что надо. Лучше не придумаешь. Вот вам и мой ответ. Другого не будет.
– Тишина и уют порой бывают очень обманчивы, – произнес я. – Вам, как физику, лучше других известно, какие скрытые цепные реакции протекают в ядерном котле.
Я не знал: верить его словам или нет? Может быть, он снова обманывает?