— А что есть выбор? — вдруг неожиданно даже для меня, вырвался вопрос.
Женщина испытующе посмотрела на меня. Довольно таки просторный кабинет, отделанный по модному сейчас стандарту «евроремонт», вдруг будто стал давить своими белыми стенами.
— У меня есть одна вакансия — подсобный рабочий, — медленно сказала она, приподняв тонкую дугу брови.
— Я…, - тут я запнулся. — А какая зарплата?
— Ну, — она встала, подошла к окну. — Три, четыре тысячи.
Сердце мое на секунду замерло. Отказаться? Но Васькина мама же пробивала, она мне еще справку делает… Откажусь, а та женщина жесткая, вон как сына строит. Может это оплата, услуга за эту справку?
— Я согласен, — произнес я и почувствовал, как екнуло в груди…
Забросив последнюю партию полотенец в стиральную машину, я в изнеможении плюхнулся на стул, стоящий рядом с обшарпанным столом. Михалыч покосился на меня и пододвинул стакан с чаем. Отхлебнув крепкого, горячего напитка, я откинулся на спинку стула. Осталось дождаться, пока полотенца постираются и можно идти домой.
— Ты пей, пей, а то остынет, — пророкотал Михалыч, смоля папиросу.
Не в силах ответить, я кивнул.
— Загоняет тебя эта баба, — проворчал он. — До тебя двое работали. Так даже они уволились…
Голос Михалыча убаюкивал. Я сидел, борясь со сном, в глаза, блин, хоть спички вставляй…
Пришел в себя я резко, будто вынырнул. Блин. Нифига себе, прикрыл глаза! Уснул! Стиралки пикали, сообщая о конце стирки. Развесив в сушилке полотенца, я наскоро ополоснулся под душем и, кивнув Михалычу (он тут сторожем и истопником подрабатывал), поплелся домой. А на выходе уже меня окликнула она, наш суровый босс.
— Евгений, зайди ко мне! — пронеслось по коридору.
— Значит так, Евгений, — сказала она, пристально глядя на меня. — Я вижу, ты справляешься со всем.
Она испытующе посмотрела мне в глаза. Я ощутил слабый, из-за усталости, внутренний протест, женщина неспеша отвела взгляд.
— Я решила поднять тебе зарплату. Но есть одно но, — сказала она.
Она тщетно пыталась что-то добиться от моего ошалелого мозга. Уже две недели пашу как проклятый, а кажется всю жизнь. Но после первых трех дней, она так же вызвала к себе и спросила, не тяжела ли моя доля.
Я, весь день, думающий, а не послать ли это нахрен и почти решивший уйти, вдруг почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается волна ярости. Этот тон, насмешливо-унизительный, легкая презрительная улыбка, торжество в глазах. О, как же я ненавидел, когда на меня так глядели! Сколько раз я ничего не мог сделать! Ну, нет!
Удивил я ее тогда. «Что вы, мне нравится работа» — сказал тогда я, распаляясь какой-то холодной злостью.
ebooksa