Рав Шаул — гроза неверных
Глава 4
Раввин без страха и упрека
Женщина средних лет сидела на тяжелом табурете у ниши. На ее еще совсем не старом лице, в уголках губ образовались глубокие складки, что говорило о недавней потере родного человека.
Яркие солнечные лучи пробивались сквозь фигурно зарешеченные оконца, слепили зайчиками и заставляли непроизвольно улыбаться. Человек — дитя природы и, неся бремя жизни под солнцем Иудеи, не может не улыбаться ему.
Не было слез. Были покой и смирение. Здесь, у высокого кованого жертвенника в просторной зале молитвенного дома, думалось о вечном, и все земное казалось пустым и напрасным.
Ветхий, но чистый балахон женщины относил ее к небогатому, но благородному сословию ремесленников, не боящемуся летнего зноя и живущему на трудовые доходы.
Сидевший за столом молодой мужчина в римской белой тунике и бордовом плаще внимательно рассматривал ее. Минуту назад он дал знак легионерам, приведшим ее, удалиться.
— Почему ты дрожишь? — спросил мужчина по-арамейски.
— Я не дрожу, но если тебе так угодно… — тихо ответила собеседница.
— При слове Рим все должны дрожать!
— Ты римлянин? — иудейка недоверчиво подняла бровь.
— Я тарсянин. Меня зовут Шаул из Тарса. Запомни это!
— Почему я должна запоминать это? — равнодушно спросила женщина.
— Потому что я один из тех семидесяти, что вершат правосудие! Мы — Синедрион! И в наших руках твоя жизнь! — торжественно провозгласил представившийся Шаулом.
— А что, разве правосудие и лишение жизни — это одно и то же?
— Молчать! — тяжелый кулак Шаула опустился на стол с такой силой, что глиняная чаша едва не опрокинулась, забрызгав водой отшлифованную столешницу…
На крик в проеме широкой двери появились все те же легионеры, которые привели женщину на допрос, — отряд в светло-серых туниках, сверкающих серебром нагрудниках одного цвета с тяжелыми шлемами и ярко-красных плащах. Но, увидев недовольный взгляд «следователя» из Синедриона, воины тут же вышли обратно. В эту минуту сюда вбежал маленький испуганный писец с папирусами в холщовой сумке и тростниковыми палочками для письма в руке. Шаул смерил его мимолетным взглядом, и тот спрятался в углу, поспешно готовясь к скорописи.
— Я мог бы сломать тебе шею одним движением пальцев, — жестоко улыбаясь и шипя от злости, выдавил из себя тарсянин и посмотрел на свою широкую ладонь.
— Да, — покорно согласилась женщина в буром балахоне. — Но тогда для чего было приводить меня сюда? Ты же хотел что-то узнать?