Высадка на Канин Нос, да еще в тумане — дело чрезвычайно опасное. Канин Нос издавна пользуется дурной славой. Подводные камни, туманы, внезапные шквалы делают его почти неприступным местом. Это могила для кораблей. Каких-нибудь три месяца назад у его берегов погибло 18 норвежских ботов, а в самый день нашей высадки, как мы впоследствии узнали, из-за того же тумана, о берега разбился большой русский пароход «Ушба».
Даже на карте Канин Нос производит странное впечатление. Он напоминает тонкий, длинный клюв птицы, воткнутый в океан, и словно выжидающий добычу. Капитан нам предложил: или плыть с ним дальше, (пароход шел в Чешскую губу), обещая высадить на обратном пути, или сделать попытку высадиться сейчас, но только попытку.
Наша тоска по незыблемой суше была очень велика. Мы решили попытать счастья. После промера глубины пароход стал на якорь и была спущена шлюпка. Погрузка багажа с провиантом и снаряжением, которого у нас было около 15 пудов, отняла немного времени. Все еще пьяные от качки, мы начали садиться в шлюпки. Вслед за нами, кроме четырех матросов, в шлюпку спустились: старший штурман с компасом, боцман с рупором и багром и провожающий нас член Северного Комитета А. К. Шенкман.
С каждым ударом весел шум прибоя становился слышнее. На душе делалось как-то неловко. Но вот грохот прибоя стал угрожающе близок. И только в этот момент из серой мглы вынырнула черная громада скал, одетая фонтанами брызг. Она появилась из тумана внезапно. — Камень! — вдруг крикнул боцман, щупавший с носа багром воду. Шлюпка метнулась в сторону, почти касаясь килем подводного камня. За первым оказался второй камень, третий… Шлюпка завертелась между предательскими камнями. Потом вдруг юркнула в крошечную бухточку и захрустела килем по мелкой гальке.
Скоро мы остались одни на мрачном скалистом берегу. Шлюпка снова заюлила среди камней и потерялась в тумане. Чувствовали мы себя великолепно. Под нами была угрюмая, но все же твердая почва. Я даже перед отходом шлюпки шутя сказал штурману:
— А что, если вы нас высадили не на Канин Нос, а на какой-нибудь Колгуев или Вайгач? Шли в тумане… Ошибиться нетрудно.
— Подобная ошибка невозможна! — прощаясь со мной сказал штурман. — Как только туман рассеется, вы поднимитесь на гору и самое большее верстах в двух увидите радио-станцию. Самоеды станцию посещают часто. Не пройдет и дня, как вы двинетесь на оленях вглубь тундры.
Пока мы осматривали скалы, возились с багажем, туман стал рассеиваться. Он весь уходил в море, раздевая за скалами зеленые холмистые склоны. Просунулось через туман и солнце. Первым делом надо было отправиться на радио-станцию. Поднимаясь по склону, мы увидели массу цветов. Особенно много было ярко-желтых душистых купальниц.
— Пожалуй, ничего не будет удивительного, — весело сказал я В. Н. Андрееву, — если нам навстречу вдруг покажется девушка с огромным букетом цветов. Какое было бы чудесное дополнение к этому ковру!.. Вы только представьте себе: девушка, собирающая цветы далеко за Полярным Кругом.
— Это вполне возможно! Ведь на станции живут люди! — ответил ботаник.
Когда подъем кончился, мы тревожно переглянулись. По крайней мере верст на девять вдаль никакой радио-станции нигде не было. Все еще не веря, мы поднялись на высокую гору, вооружили глаза биноклями. несколько раз пристально обвели горизонт. Ничего!.. Только одни серые холмы, покрытые лишайниками, да белые пятна нетающего снега.
Это было для нас полной неожиданностью. Далеко от станции, да еще с пятнадцатью нудами груза, мы очутились в беспомощном положении. Ведь только на станции мы могли встретить самоедов с оленями и начать путешествие по тундре.
Что же теперь делать? Не оставалось никаких сомнений, что нас высадили далеко к югу от радио-станции. Это нам говорили карта и компас. Станция должна находиться на севере, на самой конечности Канина Носа. Пароход не довез нас. И всему виной туман!
Мы пока не слишком унывали. С нами была палатка, спальные мешки, теплая одежда и на месяц продовольствия. Это играло большую роль в нашем настроении.
Только что мы собрались спуститься опять к багажу, чтобы начать приготовления в дорогу, как я неожиданно заметил в бинокль далеко на юге странную коническую вышку. Вышка совсем не походила на радио-станцию. Она стояла высоко над морем, на горе. Но одного вида ее для нас было достаточно, чтобы переменить намерение двигаться на север. Мы решили отправиться на юг.
Прежде всего необходимо было разбить палатку и сложить туда багаж на случай дождя. Это мы соорудили довольно скоро После короткого завтрака шоколадом, сухарями и холодной водой из ближайшего ручья, мы стали собираться в дорогу. Я набил несколько патронов и вооружился берданой. В. П. Андреев — копалкой и виксатиновым мешком для сбора растений.
Было около часа дня. Море тоже очистилось от тумана и всей своей безбрежной синевой, усеянной серебристыми блестками, ослепительно играло под солнцем. Мы двинулись в путь.
К вышке мы приблизились только к ночи, измученные и голодные. Две плитки шоколада, которыми мы так легкомысленно запаслись, давно были съедены. Ну, разумеется, вышка нас разочаровала. Только напрасно потратили силы! Это был морской знак, неизвестно когда и кем построенный.
Внизу, у самого моря, мы нашли три избушки. Одна своим массивным видом напоминала амбар, другая была приспособлена для жилья. А третья оказалась просто баней. Внутренность когда-то жилой избушки производила отталкивающее впечатление Ужаснейшая грязь, кучи старого гнилого тряпья, невыносимое зловоние через минуту выгнали нас вон.
Когда мы все осмотрели, было часов около двенадцати ночи. Возвращаться обратно к палатке мы не могли: не хватило бы сил. Решено было заночевать здесь и набрать сил. Но где?! В избушке?! Об этом нечего было и думать. Мы туда не решались заглядывать больше, а становилось холодно. Под утро — пронизывающий северный ветер. Единственным более или менее терпимым ночлегом могла служить баня. Туда и направились. Залезли на полок и легли, прижавшись спинами друг к другу. Однако сон наш не продолжался и часа. Проснулись мы дрожа от жгучего холода. — Надо топить!.. Иначе совсем окоченеем! — говорит ботаник, содрогаясь от стужи. Я соглашаюсь, что топить необходимо, ибо челюсти мои дробно постукивают. Но топить вместо печи какую-то кучу камней — значит задохнуться в дыму. Волей-неволей пришлось итти в избушку. Там хоть настоящая печь с трубой.
ebooksa