Митра,

— Тем путем мы быстрее пройдем внутрь, — сказал он.

Они протиснулись сквозь толпу людей на противоположную сторону святилища. Теперь толпа паломников подталкивала их вперед. Вскоре они оказались перед входом в мавзолей. Здесь царила атмосфера, близкая к экстазу. Стоявшие вдоль стены паломники окропляли толпу водой, пахнувшей розами.

— В этом есть что-то захватывающее, — сказал Ганс, указывая на несметную массу людей. — Меня всегда интересовала психология толпы. Достаточно бросить лозунг, которого она ждет, встать во главе — и можно захватить власть. Потом эта толпа поверит во все и будет послушна. Именно так происходят перевороты, делаются революции. Коммунисты говорят, что бытие определяет сознание. Это чепуха. Сознание, дух, идея правят историей. Если вождь сумеет овладеть психологией толпы, миллионы будут исполнять его волю и умирать за него. Разве это не фантастично? — сказал Бахман, движением головы указывая на тысячи доведших себя до экстаза паломников, ритмически повторяющих одно слово: «Хусейн, Хусейн, Хусейн…»

Маргит внезапно почувствовала страх. Она поняла, что уже не сможет выбраться из этого клубка тел. Толпа напирала и шаг за шагом неумолимо толкала ее вперед.

— Куда мы идем? — спросила она Ганса.

— Внутрь мавзолея, — успокоил он ее, нервно озираясь, словно стараясь найти кого-то в толпе. Наконец он заметил сторожа. Тот шел впереди них и украдкой оглядывался на дочь барона. Бахман обменялся с ним взглядами и теперь, уже успокоившись, продвигался вперед.

— Что там, внутри? — спросила Маргит.

— Могила имам-заде. Каждый может коснуться ее и высказать свое желание, — ответил Бахман и слегка отодвинулся от Маргит, которая в этот момент ощутила внезапный толчок и вместе с толпой оказалась внутри помещения. Здесь царил полумрак. Маргит совершенно утратила чувство ориентации. Верующие толкались, напирали, стремились к надгробию, скрывавшему останки имам-заде, прикасались к серебряной решетке и под напором толпы продвигались к выходу. Маргит даже не заметила, как оказалась у могилы. Слова паломников тонули в шуме толпы. Испуганная Маргит видела вокруг себя только человеческие лица, похожие в полумраке на застывшие маски. Глава паломников, устремленные на могилу пророка, светились фанатичным блеском, а губы произносили какие-то слова, словно заклятия.

Сторож святыни старался держаться поближе к Маргит. Когда она оказалась около могилы имам-заде, он внезапно, резким движением, сорвал с нее чадру.

— Люди! Мусульмане! Смотрите! Пьяная англичанка поганит нашу святыню! — закричал он пронзительным голосом.

В помещении воцарилась зловещая тишина. Но она продолжалась всего лишь мгновение. Стоявшие поблизости мужчины бросились на Маргит, схватили ее за светлые волосы, ударили головой о решетку и швырнули потерявшую сознание девушку под ноги жаждущей мести толпы. Все это произошло так быстро, что Август, стоявший неподалеку, даже не понял, как все дошло до этого ужасного самосуда. Онемев от страха, он взглядом отыскал Бахмана. Тот стоял выпрямившись и равнодушно наблюдал за разыгрывавшейся сценой.

— Ганс! Что случилось?! — закричал охваченный ужасом Август.

— Тихо! Если вам дорога жизнь, ни слова по-немецки, — ответил Бахман.

В тот же миг кто-то закричал:

— С ней тут кто-то еще?! Убить! Убить! Такова божья воля!

В толпе возникло замешательство. Перепуганный Август, решив, что подошла его очередь, протиснулся к выходу, бегом пересек двор мавзолея и вскочил в машину. Только тогда он облегченно вздохнул, удостоверившись, что никто им не интересуется.

Через минуту он увидел, как несколько мужчин выносят из святилища окровавленное тело Маргит. Сзади шел Ганс. Они подошли к машине. Бахман открыл дверцу и помог уложить на заднем сиденье безжизненное тело девушки. Не произнося ни слова, он сел рядом с Августом, завел мотор, и машина тронулась. Перепуганный Август был не в состоянии произнести хотя бы слово, он даже не мог взглянуть на лежавшее сзади тело племянницы. Когда они отъехали уже далеко от мавзолея, Ганс остановил машину и вышел из нее. С безоблачного неба на землю струился зной. Машина была запачкана кровью. Август с огромным трудом удержался от того, чтобы не упасть в обморок. Он тоже вышел из машины и стал под деревом. А Бахман в это время спокойно затягивался сигаретой.

— К черту! Почему мы стоим?! — истерическим, тонким голосом прокричал Август.

Ганс Бахман со странной гримасой на лице спокойно стоял на обочине. Август решительно вскочил в машину, хотел завести мотор, но в замке зажигания ключа не оказалось. Он бессильно опустил руки.

— Нехорошо, господин барон. Разве это благодарность? — произнес Бахман, окинув Августа ироническим взглядом.