Митра,

— Моя мать вое время знала об этом, но ничего не говорила. Опасалась соседей, хозяев фабрики. Мама не хотела, чтобы дети показывали на меня пальцем. Поэтому и выдумала эту историю, что якобы он уехал. А я хвасталась, что мой отец за границей, и дети мне завидовали. Я сочиняла разные истории о путешествиях отца, о подарках, которые он присылал, и каждый раз мне приходилось выдумывать что-нибудь новое. Теперь мать мне все рассказала. Ведь мне уже восемнадцать лет.

— Раньше ты говорила, что тебе уже девятнадцать.

— Мне так сказали. А вы даже не спросили, почему мой отец сидит в тюрьме.

— Жду, пока ты сама скажешь.

— Отец был одним из организаторов забастовки на нефтеперерабатывающем заводе в Абадане и основателем подпольного профсоюза. Ему дали за это пятнадцать лет. Мне тогда было три года. А где инженер?

— Его нет, доченька, нет моего сына…

— Ну вот, лишь только ему стало лучше, как сразу куда-то побежал.

— Выпей чаю.

— Спасибо, но мне уже пора возвращаться. А когда он будет?

— Не знаю, доченька. Наверное, не скоро.

— Не понимаю. Он уехал?

— Можно и так сказать, — прошептал старик и незаметным жестом смахнул слезу.

— Отец, где он? Почему ты плачешь? Скажи, что случилось?

— Тебе уже не три годика, чтобы выслушивать сказки о заграничных поездках. Арестовали его.

— Когда?

— Десять дней назад. И с того времени я ничего о нем не знаю. Приехали, искали, искали, нашли только пачку листовок, ничего больше, множительный аппарат был в кухне, спрятан среди посуды. А они обыскали все от колодца до крыши. Теперь я прячу его здесь. — Он указал рукой на сундук.

— Но они же могут вернуться.

— Могут? Пусть возвращаются.

— Только вылечил ногу — и уже начал свою работу.

— Когда ты говорила о своем отце, я подумал, что ты умная девушка. Ты в четыре раза моложе меня, но ума у тебя, пожалуй, побольше. Радуешься, что твой отец в тюрьме, Теперь и я думаю, что так, может быть, и лучше, ведь они могли убить моего сына. Он жив, к я могу надеяться, что когда-нибудь увижу его…