Митра,

Но дервиш словно не слышал, взял в руки блюдце, в котором росла зеленая пахучая травка, и протянул ее Генриху:

— Это благовонное растение всегда будет свежим и зеленым. Это самое ценное из того, что может подарить тебе дервиш…

В святилище начали собираться верующие, желавшие принять участие в танце «само». Дервиш зажег свечи и расставил их вдоль стен. Потом он объяснил Генриху, как надо танцевать этот танец.

— Это очень просто, — сказал он, — надо только следить за движениями остальных и двигаться в такт музыке. Начинать надо с полной неподвижности и заканчивать быстрым вращением.

Генрих уселся в широкий круг. Кто-то запел, а остальные повторяли припев:

Будь благословенна, любовь, Врач всех наших болезней… Будь благословенна, любовь…

Дервиш подал Генриху кубок с вином, который стал потом переходить из рук в руки. Собравшиеся сначала одновременно покачивали головами, потом всем телом, ритмично, в такт музыке, затем поднялись и танцующим шагом стали двигаться все быстрее и быстрее, почти до потери сознания. Затем они падали на землю, постепенно приходили в себя, и танцевальный ритуал начинался сначала. Временами Генриху казалось, что он очутился совершенно в ином мире. Нарисованные на стенах святилища птицы при блеске свечей казались живыми. Свет луны странным блеском отражался от пола. Все это создавало необыкновенно торжественное настроение. Генриху, который двигался все быстрее и быстрее, стало казаться, что среди птиц он видит фигуру Ширин. Танцующие переместились во двор. Небо посветлело, приближался рассвет…

Молодой Витгенштейн остановил проезжавшего извозчика и велел отвезти себя в мраморный дворец. Весь дом был погружен в сон, только Ширин, одетая, спала, притулившись в кресле. Генрих сел рядом с ней, взял ее руку, коснулся губами.

— Где ты был, любимый?

— Я был с тобой, моя единственная, только с тобой. Ты была во мне. И теперь я уже могу сказать: бог — это я. Я был в святилище. Танцевал с дервишами. В танце «само» каждый искал своего бога, и я его нашел. Танцуя, я думал о тебе, о том, что ты во мне. Всем своим существом я ощущал тебя. Мы были нераздельны. Ты и я — это бог.

— Иди… иди… иди… Возьми меня, — произнесла Ширин своим прекрасным и низким голосом. — Уже все готово, мой самый милый. — Она показала на два больших чемодана, стоявших в углу. — Ты купил холсты и краски?

— Нет, но я еще успею.

— Ты мой бог, мое солнце, — говорила Ширин, прижимаясь к Генриху. — Мне хочется как можно быстрее уехать отсюда. Хочу быть уверенной, что ты навсегда мой. Пойдем.

ПЯТНО НА ФАМИЛЬНОЙ ЧЕСТИ

На следующее утро перед резиденцией барона Карла фон Витгенштейна остановилась молочная тележка. Пожилой мужчина снял с нее бидоны и отнес в кухню. Затем погрузил пустые бидоны и отправился дальше. Светало. Восходящее солнце золотило кипарисы в саду. Дом просыпался. Садовник, услышав автомобильный сигнал, открыл ворота. Это барон возвратился из Тегерана раньше, чем его ожидали. Он вошел в холл, повесил на вешалку пальто и шляпу. Вынул из кармана маленькую раскрашенную коробочку. Открыл ее и, с улыбкой взглянув на сиявшее бриллиантовым блеском ожерелье, направился прямо в спальню Ширин. Тихонько открыл дверь и увидел жену в объятиях Генриха. Обнявшись, обнаженные, они были погружены в глубокий сон. В полном шоке Карл с минуту стоял неподвижно, затем резко повернулся и вышел из спальни. Прошел в свой кабинет и тяжело опустился в кресло за столом. Неподвижно сидел с минуту, затем полез в ящик стола и вынул пистолет. Попытался зарядить его, но руки дрожали. Отодвинул оружие и положил ладони на стол. Через минуту немного пришел в себя. Машинально принялся читать письмо консула третьего рейха, лежавшее перед ним на столе. Внезапно до него дошло содержание письма. Это была повестка, призывавшая Генриха на службу в вермахт. Задвинув ящик, барон потянулся за трубкой. Закурил и глубоко затянулся. Руки уже не дрожали. Он сидел за столом, всматриваясь в один предмет — это была стоявшая перед ним фотография Ширин.

В кабинет вошел Август.

— Мы ждали тебя только завтра, — сказал он брату.

— Я справился с делами раньше и вернулся сегодня на рассвете. А где Генрих?

— Купается в пещере.

— Еще холодно.