И все же потеря дороги пошла нам на пользу. Благодаря тому что мы заблудились, последние этапы Пути нас сопровождала дикая природа, а это избавило нас от толпы. На классическом маршруте приближение к Сантьяго изменяет обстановку, в которой происходит паломничество. Упорные странники, пришедшие пешком издалека, постепенно исчезают в массе людей, которые приехали сюда на своем автомобиле, автостопом на попутных машинах, на поезде или прилетели на летающей тарелке, но хотят пройти последние километры пешком и войти в Компостелу как настоящие жаке.
На безлюдном обходном маршруте нам не нужно было бояться этой толкотни. Чтобы не заблудиться снова, пришлось старательно подготовиться по карте. Азеб, которая уже один раз доверилась мне на свою беду, настояла на том, чтобы я каждое утро показывал ей, что ее ожидает. Поскольку точной разметки не было, мы выбрали надежный путь по автомобильным дорогам, которые, к счастью, в этих краях почти пусты. Мы прошли через бесконечные эвкалиптовые леса, которые напоминали Эфиопию. И заблудились еще один – всего один – раз и долго искали в безлюдной деревне хоть кого-нибудь, кто смог бы указать нам дорогу. Наконец, мы нашли этих «кого-нибудь» на маленьком кладбище, которое примыкало к церкви. Два рабочих строили там склеп. В тот момент, когда мы уже потеряли всякую надежду, они вышли из-под земли – поднялись из мира мертвых, чтобы указать нам дорогу.
Одним из немногих людей, которых мы повстречали на этой затерянной в глуши дороге, был паломник из Верхней Савойи, с которым я встретился в Кантабрии. Он, разумеется, не упустил случая заблудиться. Мы увидели, как он сначала едет в грузовике навстречу нам, потом возвращается к нам своей шаткой походкой. Он уже был впереди, но паломник, которого он встретил в дороге, сказал ему, что он идет не в ту сторону. Поэтому он вернулся автостопом на десять километров – и обнаружил, что был на правильном пути. И вот теперь возвращался обратно.
В конце концов наш маршрут привел нас к хорошо известному месту – прекрасному монастырю Собрадо. Его церковь – уменьшенная копия собора Святого Иакова. Монастырь не считается стоящим на главном Пути, но дорога к нему – классический обходной маршрут, и на ней гораздо больше людей, чем на нашей. Когда доходишь до монастыря, чувствуешь, что ты почти у цели. Настроение по-детски радостное. Мы побывали на вечерней службе. Стены зала, где она проходила, по-современному отделаны деревянными панелями из белого дуба. Темные, в стиле барокко, алтари внутренних часовен уже не соответствовали новой атмосфере этого места. Спальни в основном заняты очень молодыми людьми, в основном влюбленными парами, которые хихикали и шептались, прерывая беседу смехом. И каждый смешок, конечно, стал для кого-нибудь предлогом потискать подружку в темноте.
Вечером, идя покупать фрукты в деревню, я заметил крупную австрийку, с которой встретился когда-то в Стране Басков. Она отделилась от своих подруг и, видимо, хорошо развлекалась в обществе двух юношей. Эти молодые люди с серьгами в ушах, татуировками на теле и заклепками формы «острие гвоздя» на куртках как будто только что вышли с рейв-пати. Она сияла от счастья: причиной тому были новые товарищи, близость святого Иакова и большие самокрутки, которые австрийка курила. Я от души порадовался за нее.
На следующий день, уходя из монастыря, мы жалели, что покидаем его, потому что он красивый и веселый и потому что теперь мы должны были выйти на Путь толпы и уже не могли с него уклониться. В каком-то смысле это было для нас прощание с одиночеством. Мы начинали последний этап – путь по Компостеле с ее передовыми постами, редутами, бастионами и ее центром. Ведь Сантьяго уже давно не маленькая деревня, построенная вокруг собора с мощами святого. Он стал настоящим городом; теперь это целый мир, и его присутствие чувствуется издалека.
Мы вышли на Французский Путь в маленьком городке. Узкая тропинка, по которой мы шагали, внезапно влилась в широкую тропу, истоптанную ногами. Однако, к нашему большому удивлению, на этой тропе не было никого. Мы пошли по знаменитому Пути, которого перед этим боялись, ориентируясь по знакам-раковинам, которые показались нам крупней, чем раньше, – что, вероятно, было иллюзией. Пройдя еще несколько сот метров, мы успокоились и в то же время были разочарованы. Успокоились потому, что практически ничего не изменилось; были разочарованы потому, что ожидали увидеть более оживленное движение. Вскоре нам стала ясна причина этого спокойствия: было не то время дня. На Французском Пути странников-пешеходов так много, а места в гостиницах – такая драгоценность, что все с утра спешат выйти в дорогу, чтобы быть в числе первых на следующей остановке. На нашем спокойном Северном Пути мы не знали ни этой борьбы за кровати, ни бега, чтобы обогнать других по прибытии. И там рюкзаки не стояли в ряд перед дверью гостиницы, пока ее хозяин регистрировал паломников. В безжалостном мире Французского Пути порядок мочил в этом ряду означает порядок, в котором будут приняты их владельцы.
Эта царская дорога паломничества страдает от своего успеха, особенно вблизи от Компостелы. Во всех других местах, на других путях, малочисленные паломники незаметны среди пейзажа.
Здесь они на первом плане: окружающая среда приспособлена к ним; им адресованы рекламные объявления. Места для их питания и отдыха имеют большой размер; магазины живут за счет этой клиентуры, не щедрой, но многочисленной. Всем известно, что изобретательность торгующих в храме не имеет границ. В этих бедных краях торговцы научились извлекать выгоду из паломников, предлагая им широкий набор умело разработанных услуг. Одна из них – «мочила-экпресс». Так называются грузовые такси, которые позволяют страннику-пешеходу избавиться от рюкзака и снова найти его на остановке.
Узнав о существовании системы «мочила-экспресс», мы поняли причину того, что удивило нас сразу после выхода на Французский Путь. Те малочисленные паломники, которых мы на нем встречали в этот поздний час, несли на спинах лишь крошечные прогулочные рюкзачки, в которых почти ничего не было. Сначала мы восхищались величайшим аскетизмом путешественников без багажа, но у нас вызывала любопытство одна их особенность. Эти люди несли рюкзачки чуть больше крошечного узелка индийских отшельников-садху, но при этом их одежда была элегантной и чистой. Мы считали это чудом, пока не поняли, что это просто волшебный эффект «мочилы-экспресс»: у пешеходов нет ничего на спине потому, что их вещи ждут их в месте прибытия.
На Французском Пути разница между богатыми и бедными паломниками, между смирением и бизнесом видна ярче, чем где-либо еще. Я не зайду так далеко, чтобы сказать, будто это противоречие предугадано в Евангелии. Однако чтобы понять странную судьбу святого Иакова, нужно вспомнить о случае, когда Иисус пошел против матери этого своего ученика.
Жена рыбака Зеведея, мать Иоанна и Иакова, пришла к Христу и попросила его о милости: пусть Мессия сделает так, чтобы в Царстве Небесном ее сыновья сидели рядом с ним. Иисус ответил на ее просьбу довольно резким замечанием. Он напомнил честолюбивой женщине, что те, кто следует за ним, должны жертвовать собой не ради будущих выгод. В определенном смысле этот спор продолжается до сих пор. Святой Иаков продолжает вдохновлять людей на два типа поведения. Одно из них – смирение и бескорыстие одиноких нищих паломников, которые шагают по Европе, чтобы увидеть его в обители в Компостеле. Лишения и смирение – их ежедневная участь. Они терпят то и другое потому, что эти трудности помогают им достичь духовной цели, какой бы она ни была. Но есть и другие люди, которые более верны матери Иакова, чем ее сыну-апостолу. Они ищут вознаграждения за паломничество. Они хотят получить немного той силы и славы, которая есть у Царя Небесного и Его служителей…
В любую эпоху новейшие технологии служат тем, кто хочет странствовать по святым местам с удобствами. Иногда это приводит к странным результатам.
Например, однажды, проходя через сосновый лес, мы с удивлением услышали зазвучавший словно с неба голос, который рекламировал прелести частной гостиницы, расположенной в двух километрах отсюда, и предлагал роскошные номера. В сосняке не было никакого подлеска, только прямые стволы и ковер из рыжих иголок под ними. Значит, никто не мог спрятаться в лесу. А кроме нас, там не было ни одного человека. Только вернувшись назад, мы смогли разгадать тайну этого послания. На двух стволах, между которыми проходил Путь, был установлен фотоэлемент. При появлении паломников на дороге луч света прерывался и включался громкоговоритель, укрепленный на ветке.
Нам недолго пришлось терпеть неудобства, потому что мы уже подходили к Компостеле. Перед тем как увидеть город, мы познакомились с его знаменитыми передовыми постами – местами восторга и освобождения. Их волшебные имена со времен Средневековья – мечта паломников – Монте-дель-Госо, Лаваколла, ворота Пути.
Последние испытания
Лаваколла, как указывает ее имя, – место, где когда-то паломники старательно мылись перед тем, как приблизиться к святому собору. Там есть несколько ручьев с ямами на дне. Здесь когда-то человек мог вымыть хотя бы ступни, а может быть, и чуть больше. Совершенно невероятно, чтобы в этих природных купальнях несчастные странники-пешеходы могли смыть с себя всю грязь, которую оставил на их коже Путь. Но, в конце концов, это лучше чем ничего. В любом случае они пришли добиться благосклонности апостола не для своего тела, а для души, а уж ее-то Путь очистил до самой глубины.
Сегодня в Лаваколле находится аэропорт Сантьяго-де-Компостелы. Самолеты большой грузоподъемности высаживают там многочисленные отряды паломников – тех богомольцев со всего мира, которые хотят поклониться апостолу, но считают бесполезным или невозможным прийти к нему пешком. Поток пассажиров в аэропорту так велик, что из-за этого понадобилось удлинить взлетную полосу (или открыть новую). Когда мы там проходили, над Путем господствовала огромная, только что достроенная насыпь. Над узким, заросшим кустами ущельем, в которое сползает тропа паломников, нависает вся конструкция из красных и белых посадочных огней, мощных прожекторов, которые обозначают границы полосы и решеток.
На астурийских равнинах Путь был пропитан абстрактной духовностью, которая не связана ни с какой религией (я назвал ее буддийской лишь потому, что не было лучшего определения). Но здесь, поблизости от Сантьяго, он все больше насыщен христианскими, и конкретнее – католическими символами и ценностями.
В Лаваколле, например, такой ценностью становится христианское смирение. Паломник, крошечный, изнуренный усталостью, идет через густые заросли кустарника, а в это время чудовищные машины – бульдозеры, экскаваторы, самосвалы – вываливают рядом с его Путем и даже на край его тропы жирную землю новой насыпи. Над ним с ревом пролетают стальные сверкающие громады с четырьмя реактивными двигателями, прилетевшие из-за океанов. Под брюхом у этих чудовищ странник-пешеход чувствует себя крошечным. Традиция, которую он увековечивает каждым своим шагом, кажется смешной, несовременной и бессмысленной с точки зрения всех разумных людей, которые прилетают в Компостелу по воздуху. Однако бесконечно малая, ничтожная, раздавленная душа паломника переполнена в высшей степени христианской гордостью. Ведь он несет апостолу драгоценнейшие дары, которых нет у тех, кто путешествует по небу, – свои страдания, свое время, свои силы. Он приносит ничтожное по величине, но высокое в духовном смысле доказательство своей преданности – миллионы шагов, которые он сделал за это время, в любую погоду и по самым трудным дорогам, чтобы попасть сюда.
ebooksa