На Дальнем Западе

Все тело Левой Руки, обнаженное до пояса, было покрыто рубцами. С первого взгляда могло показаться, что это узоры татуировки. На самом деле это были следы бесчисленных ран, полученных Левой Рукою в столь же бесчисленных схватках. Тут были рубцы от ран, нанесенных ножами и томагавками индейцев, штыками американских солдат, ружейными и револьверными пулями, наконец, рогами оленя и буйвола, когтями медведя. Десятой доли этих ран было достаточно, чтобы отправить на тот свет любого простого смертного. Но Левая Рука не был простым смертным: в его жилах текла какая-то особенная кровь, позволявшая ему оправляться от ужасных ран с непонятной быстротой, в его теле был источник какой-то нечеловеческой силы и живучести, приравнивавшей его к диким животным прерии, к серому медведю, которого надо чуть ли не разрубить на части, чтобы убить…

Странное впечатление производил головной убор вождя аропахов: он состоял из массивного золотого обруча, напоминавшего своеобразную диадему, а к этому обручу были прикреплены пышным пучком расположенные, длинные и гибкие пестрые перья птиц прерии; перья, загибаясь назад и образуя над головой Левой Руки своеобразную корону, спускались на спину индейца, доходя чуть ли не до земли.

На Левой Руке были кальцонеросы мексиканского покроя из роскошного бархата, с разрезами внизу, от колена, позволявшие видеть великолепные мокасины из светлой кожи, украшенные двумя десятками человеческих скальпов разнообразнейших цветов. Тут явно были и женские, и даже детские волосы…

— Мой брат не желает ввести меня в заблуждение? — протянул руку Красному Облаку вождь арапахов, в котором костюм гамбузино, облекавший тело вождя «воронов», возбудил подозрения.

— Я сказал тебе свое имя! — гордо ответил спрошенный.

— Но почему ты приходишь к твоим братьям в одежде ненавидимых нами бледнолицых?

— Потому что, только перерядившись, я мог добраться сюда от гор Ларами. Под этими одеждами, однако, моя кожа остается такой же красной, как и твоя, Левая Рука.

Казалось, подозрения арапаха рассеялись. Он одобрительно кивнул головою и произнес.

— Хорошо! Я вижу, мой брат из племени «воронов» мудр и осторожен. Но идем отсюда. В моем вигваме удобнее говорить, чем под открытым небом!

— Я готов! — отозвался пришелец. — Но мне придется идти пешком, ибо я загнал, спеша разыскать тебя, моего коня. Его труп лежит на расстоянии полета стрелы отсюда!

— Разве арапахи так бедны мустангами, что их гостю придется тащиться по прерии, словно ребенку, боящемуся вида лошади? — ответил Левая Рука гордо.

Минуту спустя какой-то молодой воин подвел к Красному Облаку великолепного гнедого коня с блестящей шерстью и огненными глазами. Конь был оседлан по-мексикански.

— Вчера этой лошадью владел какой-то бледнолицый золотоискатель, осмелившийся забраться в заповедные земли арапахов. Если мой брат удостоит коня своим вниманием, он увидит, что скальп мексиканца еще висит у седла! — сказал арапах.

Красное Облако не заставил уговаривать себя и одним прыжком очутился в седле. Когда всадники тронулись в путь, направляясь к близкому лагерю арапахов, на месте их свидания остался целый отряд воинов, по-видимому, охранявших покой и безопасность остальных обитателей становища.

Менее чем через полчаса Красное Облако, не отстававший от вождя арапахов, очутился уже в пределах поселка, образованного приблизительно сотней вигвамов конической формы, расположенных полукругом. Судя по числу и размерам вигвамов, можно было предполагать, что в распоряжении Левой Руки имеется не менее пятисот индейских воинов.

С первого же взгляда на поселок можно было понять, что это не просто мирное становище: у костров, горевших здесь и там у входов в вигвамы, не было видно ни женщин, ни детей. Кроме того, отсутствовал неизбежный в поселках, предназначенных для более или менее продолжительного пребывания, большой вигвам, посвященный Великому Духу, в котором хранятся разного рода реликвии расплывчатой индейской религии. Ясно было, что это становище являлось попросту боевым лагерем. Арапахи, значит, вырыли томагавк войны и вступили на тропу сражений, они были готовы к соединению с чэйэнами и сиу для борьбы с общим врагом — бледнолицыми.

Между вигвамами были видны небольшие табуны стреноженных мустангов, находившихся под охраной молодых воинов, а здесь и там держались пикеты хорошо вооруженных людей, исполнявших обязанности часовых лагеря.

Доскакав до самого большого вигвама, Левая Рука сошел с коня, которого тотчас увел подбежавший молодой воин. Красное Облако был до того утомлен, что лишь при помощи вождя арапахов, в свою очередь, сошел с коня.

— Вот мое временное жилище, — сказал, обращаясь к пришельцу, Левая Рука, — но с этого момента оно становится твоим. Ты нуждаешься в отдыхе и подкреплении. Располагайся же тут, как если бы ты пришел в свой собственный вигвам, и предавайся отдыху, которому ничто не помешает, разве только нападение бледнолицых!

— Этого нечего опасаться! — отозвался усталым голосом «ворон». — Прерия в руках краснокожих, как этого желал Великий Дух, грозный Маниту, отдавший горы и степи своим любимым детям красной земли.