— Хм, интересно? Он пришел в ко мне в школу — я преподавала в Гуляйполе — и потребовал книгу о философии Сократа. Я еще удивилась, зачем она ему? Рисуется что ль передо мной? Книга была, но я сказала что читать её он может только здесь, в библиотеке, выносить нельзя. Так он раскричался, грозился пристрелить меня. Тогда я швырнула книгу ему в лицо.
— Да ну!
— Слушай дальше. В Нестора не попала, книга шмякнулась о стенку. Подними! — сказал мне он. Но не на ту напал — сам поднимай! — ответила я. Махно достал револьвер, взвел курок. А я спокойно села за стол и принялась что-то писать. И он сдался. Подошел ко мне, приобнял за плечи, сказал: «Ты моя женщина».
— Ну а он-то твой мужчина?
Галя сняла шапку, помяла ее в руках, ответила после некоторой паузы:
— Не знаю. Мы не венчаны, я его коханка, возлюбленная. Мне хорошо и интересно с ним. Он мне не запрещает ничего, а это главное. Я иногда даже вожу повстанцев в атаки, сама рублю белых или красных, как придется. Но больше мне нравится просвещать людей, рассказывать им об анархизме. И ставить всякие спектакли. Понятно?
— Что?
— Тебе же Задов предложил устроить спектакль с убийством моего Нестора. Вот я этим и займусь. Эй, Тимофей, ну где ты там!
В хату наконец вошел повстанец с медным, мятым тазом, наполненным водой, на его плече висело полотенце.
— А мыло?
— Мыло? Нет мыла, матушка. Кончилось.
— Ладно, топай.
Галя поставила тазик у окна, сполоснула свое лицо. Посмотрелась в темное полуслепое зеркало под остановившимися ходиками. Довольно улыбнулась, показала себе язык, рассмеялась:
— Меня кличут в армии красной валькирией, ну еще с тех времен когда мы с красными дружили, ты Белая бестия. Сойдемся, а? Можешь звать меня Гапой. Мое настоящее имя Агафья, мама звала Гапочкой, а я посчитала, что Галочка красивше. Но для друзей я по-прежнему Гапа. А хлопцы меня почтительно, как ты слышала, называют матушкой. А тебя как по-простому? Не величать же бестией.
— Можешь называть Нюсей, если нравится.
— Нюся! Ха-ха. Ладно. Гапа и Нюся. Красная валькирия и Белая бестия. Здорово!
Странно, что Гапа умалчивает о своем монастырском прошлом, где её нарекли послушницей Анфисой, — подумала Анна. По словам начальника контрразведки Васнецова, там она каким-то образом спуталась с сыном барона Корфа и уехала с ним в поместье под Уманью, чтобы обвенчаться. Но старый барон категорически отказался признавать невесту. Агафья вернулась в монастырь, но ее оттуда прогнали из-за разразившегося скандала. Видно, не любит Гапа вспоминать эти свои страницы биографии, решила Белоглазова. И чего это она так активно набивается в подруги? Но это, конечно, на руку. Гапа может знать то, что Васнецов посчитал дополнительным заданием для Анны и Петра. Выяснить где махновцы спрятали золото и бриллианты, похищенные в конце августа в банках Екатеринослава. «Хованием» награбленного занимался брат Махно Григорий и некто Исидор Лютый. Но буквально через несколько дней оба были убиты в стычках со слащевцами. Вместе с ними, по странному стечению обстоятельств, погибли и те повстанцы, что помогали им прятать награбленное золото. Возможно, клад оставил для себя сам Махно.
Галина вынула из-за пазухи пачку розовых бумажек, бросила на стол.
— Что это? — спросила Анна и взяла одну из бумажек. В центре череп с костями, от которого отходят вроде как снопы пшеницы. Сверху по бокам номер А-001, снизу надпись — 50 рублей, кредитный бон 1-ой Революционной армии повстанцев Украины, 1919.
— Деньги махновские. Раньше были маленькие купюрки с портретом Батьки и серпом и молотом, а теперь вон какие солидные. Дрянь, конечно, но в нашей республике сойдет.