Конвойные подошли, и один из них спросил:
– Кончили, товарищ адвокат?
– Нет еще, – сказал Гаврилов, – вы не можете принести нам свежей воды?
– Одну минуточку.
Конвойный закрыл дверь, Гаврилов повернулся. Петя стоял, опираясь на стол обеими руками, и чувствовалось, что стоит он с трудом, что его ноги не держат.
– Садитесь, – сказал Гаврилов. – Сейчас выпьете воды, и поговорим серьезно.
Петя сел. Гаврилов торопливо осмотрел камеру. Действительно, графина с водой не было. Дверь открылась.
Конвойный принес воду. Он еще извинился, что в камере графин не поставили. Гаврилов сказал, что это ничего, закрыл дверь, налил в стакан воды, секунду поколебавшись, выпил сам, налил второй стакан и дал Петру. Петр тоже выпил. Рука у него дрожала.
– Теперь рассказывайте, – сказал Гаврилов.
Я опускаю подробный и длинный рассказ Груздева, потому что все, о чем он рассказывал, читателю известно.
Несколько раз Петр пил воду, но, в общем, держался хорошо.
В тот момент, когда Гаврилов решительно пошел к выходу, Петя почувствовал, что уходит последняя возможность поговорить с человеком, который тебе верит и хочет тебе помочь. Петру очень страшно стало остаться одному со своими противоречивыми показаниями, со своими психозами и истериками, с умелым и уверенным в себе Клятовым. Теперь, когда Степан вернулся, ему стало легче, и он держал себя в руках.
Когда рассказ был окончен, Степан спросил:
– А у вас или у Клятова не было еще какого-нибудь знакомого, которого тоже зовут Петр?
– Нет, – сказал, подумав, Петя.
– А в сберкассе у вас никого знакомых не было?
– Вкладчики мы не крупные. Так что в этих кругах знакомства не заводили, – сказал Петя с вымученной улыбкой.
– Теперь скажите, – спросил Гаврилов, – кто вас окликнул в вокзальном ресторане? Откуда был этот человек?
С завода или так, знакомый по пьяному делу? Попробуйте вспомнить.
– Нет, не вспомню, – сказал Петр. – Я испугался, когда услыхал, что меня зовут. Мне не до того было, чтобы смотреть кто. Единственно, что окликнули меня «Петух».