Джек Восьмеркин американец

22
18
20
22
24
26
28
30

Теперь наконец он мог заняться собственным делом.

Для этого он прежде всего придвинул поближе тарелку остывших щей и начал есть. Ел он без всякого аппетита, часто даже пронося щи мимо рта: ложка была в его левой руке, а правой он правил лежавшую перед ним статью. В

это время дверь открылась, и в кабинет опять кто-то вошел.

– Короче! – сказал редактор грозно, продолжая читать и есть.

Молчание. Только перо скрипнуло по бумаге.

– Коротко трудно, – наконец сказал вошедший. – Коротко – совершенно невозможно.

– А все-таки. В двух словах.

– В двух? Хорошо. Хочу есть.

Редактор оторвал глаза от рукописи.

Перед ним стоял приятный паренек в серой бархатной куртке с желтым бараньим воротником, остриженным по-заграничному под машинку. На голове – тяжелая кепка с загнутыми на затылок наушниками. На ногах – коричневые башмаки с толстыми подошвами. Паренек держал в руках небольшой брезентовый мешок. В общем, вид его франтоватый, а лицо веселое. Вдобавок он улыбался, и золотые зубы дружным рядком сияли в его верхней челюсти. Никак нельзя было подумать, что парень нуждается.

Редактору стало совершенно ясно, что следует как можно скорее выпроводить его из кабинета.

– Вы, вероятно, умеете читать, товарищ? – сказал он наставительно. – Здесь не столовка, а редакция сельскохозяйственной газеты…

– Я знаю. Но все-таки хочу есть.

– Фамилия? – отрывисто спросил редактор, прекрасно понимая, что вопрос этот грозит осложнениями. Но что делать? Паренек чем-то сумел подкупить его. Может быть, своей улыбкой, которую он все время пускал в ход. Он и теперь, прежде чем ответить, широко улыбнулся.

– Меня зовут Джек Восьмеркин.

– Откуда?

– Из Петерсбурга. Я там в больнице лежал семь недель.

– Из Ленинграда, – поправил редактор.

Золотые зубы Восьмеркина сверкнули, как будто во рту вспыхнул огонь.

– Нет. Из Петерсбурга.