Браво

трудом сохранял неприступный вид, коего требовали от него дисциплина и профессиональная гордость. Но никакой другой вооруженной силы не было видно, так как правители Венеции хорошо понимали, что опасно вызвать недовольство, если они не в силах будут его подавить.

Толпа состояла из безымянных бунтарей, наказание которых могло вызвать немедленное восстание, к подавлению которого власти не были подготовлены.

Совет Трех был извещен о появлении мятежных рыбаков. Когда толпа заполняла двор, сенаторы уже тайно совещались о том, нет ли у этого мятежа более серьезных и глубоких целей, чем те, о которых можно судить по его внешним признакам. Законы страны еще не лишили уже знакомых читателю сенаторов их опасной и деспотической власти.

– Известили далматинскую гвардию о мятеже? –

спросил один из членов Совета, чей явно испуганный вид никак не соответствовал его высокой должности. – Возможно, ей придется открыть огонь, чтобы разогнать восставших!

– Положитесь в этом на городские власти, синьор, –

ответил сенатор Градениго. – Боюсь только, как бы здесь не было тайного заговора, который, возможно, поколебал верность войск.

– Да, пагубные страсти людей не имеют предела! Чего не хватает этим негодяям? Для государства, клонящегося к упадку, положение Венеции в высшей степени благополучно! Наш флот укрепляется, банки получают большие дивиденды, и я уверяю вас, господа, государство много лет не знало такого процветания, как теперь! Но не могут же все жить одинаково хорошо!

– Ваше счастье, синьор, что дела у вас идут прекрасно; но есть множество таких, кому повезло куда меньше! Наша форма правления до некоторой степени необычна, и за все ее преимущества мы вынуждены платить тем, что постоянно подвергаемся грозным и тяжким обвинениям за всякие удары судьбы, выпадающие на долю республики.

– Что еще нужно этим назойливым людям? Разве они не свободны, разве не счастливы?

– Похоже, они хотят более веских доказательств этому, чем просто наши слова или наши чувства.

– Человек – воплощение зависти! Бедный хочет стать богатым, слабый – могущественным.

– Есть, по крайней мере, одно исключение из вашего правила, синьор: богатый редко хочет стать бедным или сильный – слабым.

– Вы сегодня смеетесь надо мной, синьор Градениго! Я

полагаю, что говорю, как пристало сенатору Венеции, а вам следовало бы уже привыкнуть к подобным беседам.

– Вы правы, этот разговор весьма обычен. Но я сомневаюсь, чтобы суровый и требовательный дух наших законов соответствовал нашему шаткому положению. Когда государство процветает, подданные не обращают внимания на всякого рода личные неудобства, но торговец, у которого плохи дела, – самый придирчивый критик законов.

– Вот их благодарность! Разве не обратили мы эти грязные острова в торговый центр, куда стекается половина всего христианского мира? А теперь они недовольны тем, что не могут удержать в своих руках монополии, завоеванные благодаря мудрости наших предков.

– Их жалобы, синьор, во многом похожи на ваши… Но вы правы в том, что к этому мятежу нам следует отнестись серьезно. Пойдемте к дожу; ему нужно показаться народу вместе с теми патрициями, кто окажется поблизости, и пусть один из нас тоже пойдет с ними как свидетель.

Большее число может выдать наши намерения.

Тайный Совет удалился, чтобы выполнить свое решение, как раз в ту минуту, когда прибыли на лодках остальные рыбаки.