На обратном пути встречаю Фулька Эфринеля, спешащего к своей спутнице. По американской привычке он протягивает мне руку. Я признаюсь ему, что от мисс Горации Блуэтт уже знаю о его тревоге за багаж.
— О! — восклицает он.— Какая деловая женщина, какая выдающаяся негоциантка! Это одна из тех англичанок...
— Которые вполне достойны быть американками! — заканчиваю я.
— Wait a bit! — отвечает он, многозначительно улыбаясь.
Китайцев на месте не оказалось. Значит, они ушли завтракать.
Проходя мимо, вижу на вагонном столике книжку, оставленную доктором Тио Кином.
О ВОЗДЕРЖАННОЙ И ПРАВИЛЬНОЙ ЖИЗНИ,
ИЛИ ИСКУССТВО ДОЛГО ЖИТЬ,
ПРЕБЫВАЯ В ДОБРОМ ЗДРАВИИ
Сочинение Людовика Корнаро, благородного венецианца[43].
С прибавлением советов, как исправить дурной характер, как пользоваться совершенным счастьем до самого преклонного возраста и умереть только в глубокой старости, вследствие полного истощения жизненных соков.
Салерно МД СС XXXII
Так вот каково любимое чтение доктора Тио Кина! Теперь мне понятно, почему непочтительный ученик иногда в насмешку называет его Корнаро!
Кроме заглавия, успеваю прочесть еще девиз благородного венецианца:
Abstin entia adjicit vitam[44]
Но я отнюдь не собираюсь следовать ему, по крайней мере, за завтраком.
В вагоне-ресторане застаю всех на обычных местах. Сажусь рядом с майором Нольтицем, который внимательно наблюдает за сидящим на противоположном конце стола господином Фаруски-аром и его компаньоном. Нас обоих очень занимает этот неприступный монгол. Интересно, кто он такой?
— А что, если бы это был...
— Кто же? — спрашивает майор.
— Атаман разбойничьей шайки... тот самый знаменитый Ки Цзан...— отвечаю я, и самому становится смешно от такой вздорной мысли.