Комната Зинки Клорк на втором этаже, с окном на улицу. На дверях табличка: «Зинка Клорк». Стучусь. Мне отворяет весьма миловидная девушка. Кинко почти не преувеличил, назвав ее красавицей. Это стройная блондинка, лет двадцати двух — двадцати трех, с черными, румынского типа, глазами, и очень приветливым, улыбающимся личиком.
Разве она не знает, что Трансазиатский поезд прибыл в Пекин вчера вечером? Разве не ждет с минуты на минуту своего жениха?
И я, как злой вестник, должен уничтожить ее радость, прогнать эту милую улыбку.
Зинка Клорк очень удивлена, увидев на пороге незнакомого иностранца. И так как прожила несколько лет во Франции, то сразу же узнает во мне француза и спрашивает, чем заслужила такую честь.
Необходимо взвешивать каждое слово, чтобы не убить бедную девушку печальной вестью.
— Мадемуазель Зинка...— начинаю я.
— Как, вы меня знаете? — восклицает она.
— Да... Я приехал вчера Трансазиатским экспрессом.
Девушка бледнеет, ее красивые глаза затуманиваются. Не открылась ли проделка с ящиком? Может, Кинко пойман, арестован, брошен в тюрьму?..
Торопливо добавляю:
— Мадемуазель Зинка, благодаря некоторым обстоятельствам, я познакомился в дороге с одним молодым румыном...
— Кинко!.. Мой бедный Кинко!.. Его нашли? — лепечет она, дрожа от страха.
— Нет... нет, кроме меня, никто не знает... Я часто заходил к нему по ночам в багажный вагон, приносил еду... Мы подружились.
— Благодарю вас, сударь! Кинко вполне мог довериться французу. О, я вам так признательна!
Зинка пожимает мне руку.
Задача еще более осложнилась. Как осмелюсь теперь сказать ей правду?
— И никто больше не догадался, что в ящике сидит мой милый Кинко?
— Никто.
— Что делать, сударь? Мы не богаты. У Кинко не было денег на дорогу, и у меня их недостаточно, чтобы выслать ему. О, какая радость, что все кончилось благополучно! Он хороший обойщик и легко найдет здесь работу. И как только мы будем в состоянии возместить компании...
— Да... знаю... знаю...