— Сударыня, — ответил мистер Паттерсон, склоняясь над тарелкой, — наше время принадлежит вам, и вы можете распоряжаться им по своему усмотрению...
— В таком случае, мои юные друзья, если бы я прислушивалась только к велению сердца, я вас просто не отпустила бы в Европу!.. А что сказали бы тогда ваши семьи?.. Что сказала бы в этом случае ваша супруга, мистер Паттерсон?..
— Этот случай предусмотрен, — ответил ментор. — Да... случай, если «Стремительный» вдруг исчез бы... и прошли бы годы без всяких вестей обо мне...
— О! Этого никогда не случилось бы! — воскликнула миссис Кетлин Сеймур. — Вы благополучно доплыли сюда и так же счастливо совершите обратный переход... Судно у вас прекрасное... Капитан Пакстон — опытный моряк...
— Безусловно, — согласился мистер Паттерсон, — мы можем лишь поздравить себя с таким моряком!
— Я его не забуду, — пообещала миссис Кетлин Сеймур.
— Как и мы, досточтимая хозяйка, не забудем день, когда нам удалось выразить вам свою признательность dies albo notanda lapillo...[489] и, как сказал Марциал[490]: hanc lucem lactea gemma notet[491]; или, как выразился Гораций: cressa no careat pulchra dies nota[492]; или, как заметил Стаций[493]: creta signare diem[494].
К счастью, мистер Паттерсон остановился на последней цитате, которую его юные спутники решили прервать радостными возгласами «ура».
Маловероятно, что миссис Кетлин Сеймур хоть что-то поняла из всей этой латинской абракадабры, но в добрых намерениях и искренних чувствах пламенного оратора сомневаться не приходилось. Да, кстати, возможно, и сами лауреаты не поняли смысла заимствований из Марциала, Стация и Горация. Поскольку, когда юноши остались одни, Роджер Хинсдейл спросил ментора:
— Мистер Паттерсон, а как дословно вы переводите «creta signare diem»?..
— Да просто: «отметьте мелом день», что означает сделать отметку белым камнем, lactea gemma... Как? Вы, Хинсдейл, не поняли этого? А вот миссис Кетлин Сеймур конечно же должна...
— О! — воскликнул Тони Рено. — Неужели?
— Да... да!.. — подтвердил ментор. — Ведь эта восхитительная латынь понимается сама собой...
— О! — фыркнул снова неисправимый Тони Рено.
— Это что за «О»?..
— Дело в том, мистер Паттерсон, что самая очаровательная латынь не так легко воспринимается, как вам кажется. В доказательство позвольте привести вам фразу и поинтересоваться, как вы ее переведете?..
Не иначе веселый насмешник придумал одну из своих милых шуток, на которые он был мастак; и его товарищи не ошиблись на сей счет.
— Ну что же... давайте... — ответил мистер Паттерсон, поправляя очки чисто профессорским жестом.
— Вот эта фраза: «Rosam angelum letorum».
— А! — произнес мистер Паттерсон, несколько озадаченный. — А чья это фраза?..