Но бандиты ошибались! Скорее уж «Стремительный» перевернется и пойдет ко дну, чем вновь попадет в руки этих негодяев!..
Уилл Миц не проявлял малодушия даже в столь ужасных обстоятельствах, а с другой стороны, казалось, что и юные пассажиры не думали о близкой гибели. Все приказы, когда возникала необходимость уменьшить парусность, они исполняли быстро, ловко, без суеты.
Грот-марсель был убран; так же поступили и с бизанью. «Стремительный» шел под фор-марселем, взятым на один риф. На носу Уилл Миц оставил один кливер, а на бизань-мачте оставил треугольный штормовой парус, способный выдержать напор ураганного ветра.
А вокруг по-прежнему простиралась бескрайняя пустыня!.. Насколько хватало глаз — ни одного паруса!.. Да и, появись он вдруг, разве можно пристать к борту судна в такую погоду и тем более спустить шлюпку на воду?..
Вскоре Уилл Миц пришел к выводу, что бороться с ветром просто бессмысленно. Становилось невозможно ни выдерживать курс, ни удержаться в прибрежной зоне. Однако «Стремительный», как говорят моряки, «убегал» от берега и, следовательно, не рисковал сесть на мель, откуда сняться уже было бы невозможно. Правда, в этом случае перед ним открывалась вся Атлантика и вскоре добрая тысяча миль уже отделяла бы его от вожделенных берегов Вест-Индии...
С отпущенным штурвалом, подгоняемое попутным ветром, судно, беспрерывно сотрясаясь под ударами волн, рыскало носом во все стороны, рискуя ежеминутно завалиться на тот или другой борт.
Такой ход, когда судно как бы не успевает опередить волны и его корма подвергается беспрерывным ударам, является самым опасным. Румпель наливается свинцовой тяжестью и приходится привязывать к нему матроса, чтобы в один «прекрасный момент» он не вылетел за борт.
Несмотря на протесты юношей, Уилл Миц заставил их укрыться на полуюте. Было условлено, что в случае необходимости он позовет на помощь.
Да и там, в кают-компании, где переборки скрипели на все голоса и куда то и дело залетали соленые брызги, юношам, вынужденным питаться одними галетами и консервами, этот день 25 сентября показался самым ужасным из всех, доселе проведенных на борту!
А что за ночь — темная, беспросветная, бурная! Ураган свирепствовал с неистовой силой. И сможет ли выстоять против него «Стремительный» все двадцать четыре часа?.. Не ляжет ли барк на борт, ведь тогда, чтобы выпрямить судно, придется рубить все мачты? Справятся ли они с этим?.. Не поглотит ли судно морская пучина?..
Уилл Миц стоял у руля один. Всеми силами борясь с усталостью, он удерживал «Стремительный» от резких поворотов, грозивших поставить судно лагом к волне[524].
Ближе к полуночи огромная волна обрушилась на полуют с такой силой, что чуть было не снесла его. Затем она прокатилась по палубе, смыв малую шлюпку, закрепленную на корме, и круша все на своем пути: клетки с курами, два бочонка с пресной водой, привязанные к основанию грот-мачты, и, наконец, сорвав вторую шлюпку со шлюпбалки, устремилась с нею за борт.
На корабле осталась лишь одна шлюпка, та самая, на которой была совершена попытка побега. Да теперь и она уже не пригодилась бы, поскольку разбушевавшаяся стихия поглотила бы ее в одно мгновенье.
При страшном ударе, сотрясшем судно до основания мачт, Луи Клодьон и еще несколько его друзей выскочили на палубу.
Среди завываний урагана раздался голос Уилла Мица.
— Вернитесь... Назад! — кричал он.
— Есть ли надежда на спасение?.. — спросил Роджер Хинсдейл.
— Да... если Господу будет угодно, — ответил Уилл Миц. — На него одна надежда...
В это мгновенье раздался страшный треск. Какая-то неясная беловатая масса пронеслась среди мачт, как огромная птица, влекомая ураганом. Это унесло фор-марсель, и от него остались лишь ликтросы[525].
Теперь «Стремительный» стал простой игрушкой ветра и волн со страшной скоростью помчавшись на восток.