— Откуда доносится песня? С улицы?
— По-моему, нет…
Действительно, тот, чей голос поразил нас, должен был находиться в саду, на пути в галерею. Возможно, он уже переступал ее порог.
Капитан схватил меня за руку и потянул за собою к двери, распахнутой в сад.
На галерее мы насчитали с десяток людей, помимо оркестрантов, сидящих за пюпитрами. Другие приглашенные группировались в салонах и в зале. Те, кто прогуливался на свежем воздухе, возвращались обратно. Естественно, никто из них не мог производить столь странные звуки.
Капитан Харалан остановился на крыльце. Я встал рядом, и наши взгляды тщательно исследовали сад, залитый ярким светом до самых укромных уголков.
В этот момент месье и мадам Родерихи присоединились к нам. Доктор сказал сыну несколько слов, на которые тот ответил отрицательным жестом.
Тем временем голос продолжал звучать, приближаясь.
Взяв Миру за руку, Марк вышел с нею на крыльцо. Мадам Родерих окружили дамы и засыпали ее вопросами, на которые она, увы, не могла ответить.
— Я сейчас все выясню! — крикнул капитан, спускаясь с крыльца.
Доктор Родерих, несколько слуг и я последовали за ним.
Неведомый певец, казалось, был в нескольких шагах от галереи.
И вдруг его голос умолк.
Обошли сад, обыскали все заросли. Иллюминация не оставила темных мест. Обследовали буквально каждый дюйм, но никого не нашли.
Быть может, это распевал какой-нибудь запоздалый прохожий-забулдыга, бредя по бульвару Текей?
Допущение маловероятное, к тому же скоро установили, что бульвар оставался абсолютно пустынным в этот поздний час.
Единственный огонек мерцал в пятистах шагах с левой стороны, он был едва заметен и пробивался из бельведера Вильгельма Шторица.
Мы вернулись на галерею. На расспросы гостей, увы, нечего было ответить. Харалан дал знак музыкантам. Пары построились вновь.
— Ну что, вы уже выбрали себе партнершу? — весело окликнула меня мадемуазель Мира.
— Моя партнерша — это вы, мадемуазель, но только на второй тур вальса…