Пожалуй, он был прав.
В это время послышались шаги — какой-то человек, обогнув угол набережной, направлялся к пристани. Собеседники умолкли, во всяком случае, нотариус оборвал начатую фразу. Могло даже показаться, что, бросив косой взгляд на прохожего, он сделал еле заметный знак отрицания и что это рассердило прохожего. Махнув с досадой рукой, тот ускорил шаги и скрылся.
Этому чужеземцу было года тридцать три, судя по одежде — он египтянин, и внешность у него необычная; темная кожа, горящие черные глаза, рост выше среднего, сильное сложение, вид решительный, физиономия малопривлекательная, пожалуй, даже свирепая. Знаком ли он с нотариусом? Вполне возможно. Старались ли они сделать вид, будто не знают друг друга? Несомненно.
Как бы то ни было, дядюшка Антифер не стал обращать внимания на эти маневры[147] — какой-то взгляд, какой-то жест — и возобновил разговор.
— Теперь, господин Бен-Омар,— сказал он,— не объясните ли вы, почему вам так нужно иметь это письмо, знать его содержание и даже купить его в том случае, если оно у меня есть?
— Господин Антифер,— замялся нотариус,— среди моих клиентов был некий Камильк-паша. Я обязан блюсти его интересы.
— Вы говорите — был?
— Да… И как уполномоченный его наследников…
— Его наследников? — отреагировал дядюшка Антифер с неподдельным изумлением, не ускользнувшим от нотариуса.— Значит, он умер?
— Умер.
«Внимание! — сказал себе Пьер-Серван-Мало, с остервенением грызя мундштук.— Камильк-паша умер… Это надо иметь в виду… и не проморгать…»
— Итак, господин Антифер,— повторил свой вопрос Бен— Омар, отводя глаза,— у вас этого письма нет?…
— Нет.
— Очень жаль, потому что наследники Камильк-паши стараются собрать все, что может им напомнить о любимом родственнике…
— Ах так! Это на память?… Какие благородные сердца!…
— Да, господин Антифер, и эти благородные сердца, как вы правильно их назвали, не задумались бы предложить вам приличную сумму за это письмо…
— А сколько бы они мне дали?
— Не все ли вам равно… раз письма нет…
— Все же скажите.
— О! Несколько сот франков!…