— Ватутси пришли сюда с севера, — заметил журналист, — возможно, даже из Египта.
В этот момент юный пастух в длинной белой юбке-саронге и с длинной веточкой в руке прошел мимо них, как ожившая картинка в характерной египетской манере изображения.
Когда стадо коров удалилось, европейцы увидели стремительно приближающуюся к ним группу мужчин-ватутси. Высоких, в дорогих ярких плащах-гиматиях и с автоматами Калашникова.
— Вот эти люди для того, чтобы нас встретить, — указал на них Виктор и посоветовал: — Держите свое оружие наготове.
— Как мне себя вести? — озадачилась Сигрид.
— Дружелюбно, но с достоинством, — разъяснил журналист. — То есть не целуйся.
— Иди ты, — разозлилась в ответ Сигрид.
Четыре очень высоких и худых, голых по пояс воина-ватутси в оранжевых с коричневыми цветами саронгах взяли европейцев в «коробочку». Еще один, толстый, в прямом синем платье с белыми ромбами, из-под которого выглядывала белая с крупными синими звездами юбка в пол, подошел к Виктору. Левый глаз предводителя был как будто затянут пленкой от яйца.
— Вы от Мусы?.. Меня зовут Ваки́ль, — сказал толстяк по-английски. — Пойдемте со мной…
Они так и шли через весь поселок — впереди «звездочет» Вакиль, за ним «друзья Мусы» Лавров с Колобовой, Стурен, Маломуж, Хорунжий, а конвоировали их автоматчики в оранжевых юбках. Сзади брела толпа местных зевак.
Вакиль привел их к усадьбе, огороженной высоким тростниковым тыном. Вся процессия прошла через неширокий вход без каких-либо ворот. Внутри за забором было также много ватутси, вооруженных автоматами и ручными пулеметами.
— Да, в непростое время мы пожаловали, — заметил Виктор своим спутникам. — Действительно вождю не спокойно. Видели, как охраняют? Не знаю, с чем это связано…
Толстый Вакиль дошагал до причудливого дома-купола и что-то сказал стражнику на сомали. Снизу босой страж был одет в джинсы, а сверху — в накидку с капюшоном. Он кивнул и скрылся в круглом строении, возведенном из бревен, которые при ближайшем рассмотрении оказались огромными туго связанными снопами тростника.
Два барабанщика принялись колотить в свои высокие деревянные инструменты. Лавров и Колобова попытались подойти еще ближе ко входу, но путь им преградили конвоиры, скрестив перед ними свои «калаши». Когда автоматчики убедились, что белые поняли их жест, то молча разошлись в разные стороны и исчезли в толпе таких же, как они, вооруженных туземцев.
Из тростникового купола вышли пять человек. Четверо из них были одеты в яркие цветные фута бенадиры — белые с огромными черными кругами, белые в красную полоску, как занавески, и белые в синюю полоску, как матрацы. Один был даже одет в невесть откуда здесь взявшуюся красную сутану католического кардинала с вышитыми золотыми крестами. Но в центре был человек весь в белом — вождь. Это было понятно по тому, что только на его голове колыхался мех белых хвостов обезьяны колобуса. «Это и есть Усубали», — сразу понял Лавров.
«Весь в белом» вождь сел на стул, устланный шкурой леопарда. Пятнистый «трон» стоял на престоле с низкими ножками, обшитом полосатыми шкурами зебры.
— Я слушаю вас, белые! — сказал Усубали, дождавшись, когда толпа смолкнет, и указал на Виктора жезлом с белой меховой метелочкой. — Говорить со мной будет мужчина. Ты от Мусы?
Лавров сделал шаг вперед и поднял в приветствии левую руку, правая была занята дробовиком.
— Усубали, я принес тебе то, что ты хотел получить за украинский корабль. Можешь дать команду своим пиратам, чтобы они отпустили судно.
Маленький и худой сомалиец с европейскими чертами лица, одетый как сине-белый матрац, наклонился к вождю и что-то прошептал. Вождь согласно кивнул и приказал «матрацу»: