— «В дремучем лесу посох Фрейера вздымается к небесам!» — продекламировал Олаф, подражая интонацией скальдам.
Он легонько дотронулся пальцами до женского лица, склонившегося к нему, и продолжил:
— «И в разгар весны плоды он дарит нам».
— Кто написал эти стихи? — спросила Ингигерда, поглаживая «посох Фрейера», — Хальфредр Скальд?
— Нет, их написал я, Олаф Харальдсон, который только что прочитал их своей сбежавшей невесте.
Ингигерда опять шутливо по-медвежьи рыкнула на него. Олаф убрал ей за уши упавшие на лицо пряди волос и спросил:
— А ты помнишь?
— Что?
— Как морские волны целуют берег Скандинавии? — он притянул ее обнаженное тело к себе под шкуру. — Набегают и отступают…
Олаф вошел в Ингигерду снизу, как когда-то много лет назад в почти такой же охотничьей землянке…
— Набегают и отступают, — он много раз шептал это «набегают» и нанизывал ее на себя, а потом «отступают» и почти выходил из нее. — Набегают и отступают… Набегают и отступают… Набегают и отступают…
В женской измене таится крайне неприятный для мужчин эффект: измена делает женщину самостоятельной, не делая ее при этом одинокой.
…Через час Олаф лежал головой на коленях у Ингигерды и наслаждался моментом опустошенной усталости.
— Не верю, что это происходит со мной… — признался норвежец.
— Оу? — произнесла шведка с вопросительной интонацией.
— Я о любви…
— Странно, что со мной это происходит вот так, — наконец ответила княгиня, поглаживая волосы короля.
— Сожалеешь, Ингигерда?
— Нет! — она решительно потрясла головой.
— Люди будут искать нас.