Тем вечером я тоже сложил еду в пластиковый контейнер и пошел. Соседей дома не было — уехали куда-то на выходные. Я протиснулся в собачий закуток и увидел, что Мэгги лежит на боку. Спит, наверное, решил я и позвал ее.
Но Мэгги не отреагировала. Не вскочила, как обычно, не замолотила хвостом.
Я хотел подойти ближе, разбудить ее… Я все еще думал, что она спит! Но тут увидел мух. Они ползали по морде собаки, и одна из них вдруг заползла в ноздрю. Что-то оборвалось у меня внутри. Я до сих пор помню то состояние — меня как будто толкнули куда-то, с большой высоты. Колени подломились, я выронил миску с остатками супа и закричал.
Дальше — черная дыра. Я ничего не помнил: ни того, как примчалась перепуганная бабушка, ни того, как оказался дома, ни «скорую», которую вызвала бабуля, потому что я не приходил в себя.
— Домой хочу, — вот первое, что я сумел произнести, когда очнулся, и больше не произнес ни слова, пока папа не привез нас с бабушкой в город.
Я слышал, как она, чуть не плача, рассказывала эту историю родителям на кухне.
— Собака же рвалась все время! Вот, видно, запуталась как-то, задушила сама себя веревкой. Бессовестные, жестокие люди!
Про Мэгги я никогда ни с кем не говорил, хотя мама с папой пытались вызвать меня на откровенность, задавали осторожные вопросы. Я набычивался, опускал глаза, сжимал челюсти и молчал. Со временем они отступились.
Я никогда не просил у родителей щенка. На лабрадоров и вовсе не мог смотреть. Когда мама как-то заикнулась о том, не хочу ли я собаку, я выкрикнул, что терпеть их не могу.
В смерти Мэгги я не был виноват, но все равно считал себя виноватым.
Меня долго мучили сны, в которых я раз за разом пытался отвязать веревку и выпустить Мэгги на волю, но каждый раз оказывалось, что вместо этого веревка запутывается все сильнее, и Мэгги задыхается у меня на руках. И в нос ей заползает муха.
Я просыпался в слезах и долго не мог уснуть, но никому не рассказывал о своих кошмарах. Это принадлежало только мне — а еще доверчивой, доброй, так никем и не спасенной Мэгги.
Больше ни для одной собаки места в моем сердце не было. Там появилось маленькое кладбище, где она была похоронена: милая, забавная, до самого конца верившая, что люди и правда в ответе за тех, кого… Не знающая, что это ложь. Что никто никогда за предательство и жестокость по-настоящему не отвечает.
Пишу и плачу, и мне не стыдно. Я впервые открыто плачу по Мэгги и пью за помин ее собачьей души. А если уж правду говорить, то и себя самого оплакиваю, и будто даже хороню.
Я ведь тоже, как Мэгги, привязан и не могу вырваться.
Меня держит прошлое, которое одновременно — будущее. Держит чужой мир — Пространственная Зона. Теперь я точно знаю, что она меня так и не выпустила.
… Потом водка кончилась, и я пошел спать.
10 января 2021 года
Мне тяжело жить с этой мыслью. Еще сложнее скрывать ее от остальных.
Нужно записать это, чтобы как-то собраться, четче все сформулировать.