Последнее десятилетие не было омрачено ни единым инцидентом в сиро-палестинском регионе. Наоборот, мир упрочился, и население протектората этому очень радо. От Евфрата до Нубии – ни намека на военный конфликт, и дипломатические отношения с хаттами, ассирийцами и вавилонянами складываются прекрасно. Даже укрощенная Митанни ныне ищет моей благосклонности. Что до Египта, он располагает значительными богатствами, распределяемыми с большим тщанием.
Наконец Тот призывает меня, дабы явить двенадцатый и последний час. Тело мое поизносилось, земные дела близятся к завершению. Ни сожаления, ни ностальгии я не испытываю. Я отдавал себя целиком и не боюсь великого путешествия.
У Старика ломит все тело, а Северный Ветер, чьему долголетию люди не перестают удивляться, мучится суставами. Как бы то ни было, они до сих пор возят во дворец свои лучшие вина.
Сегодня на главном дворцовом управителе Кенне просто лица нет…
– Ты не заболел? – спрашивает у него Старик.
– Царь умирает!
– Тутмос – и вдруг умирает? Быть этого не может.
– Главный лекарь утратил надежду.
– Египет без Тутмоса? Как судно без капитана.
– Ему наследует молодой Аменхотеп.
– Ему же всего восемнадцать!
– Зато его правильно воспитали.
– Кто сможет достичь тех же высот, что нынешний фараон?
– Он передаст свою силу преемнику.
– Да услышат тебя боги!
Вечер прекрасный, цвета закатного неба – просто неземной красоты. Я с прежним жаром люблю свою страну, но сил жить дальше у меня нет. Простившись с близкими, царицей и дочкой, я прошу подойти сына Аменхотепа, рослого широкоплечего парня, наделенного прямо-таки неуемной энергией.
– Отец, вы еще встанете!
– Уже нет. Двенадцать часов, дарованных мне Тотом, истекли, как и время моего правления.
– Я еще не готов!