— Торговля требует хорошего знания товара, — покачал головой грек, — Иначе можно легко сделаться добычей мошенников. Кому, как не нам знать, что можно продать обычную смолу вместо ладана, примешав к ней благовонную добавку. Или придать запах обычному очищенному маслу, выдав его за изысканное благовония. Точно также барышники продадут мне негодного жеребца, а работорговцы больного раба. В мехах тоже нужно разбираться. Омара поманило то, что он хорошо знал. Благовония.
— Он тебе это говорил?
— Это ему говорил я. Страна Мрака — край неслыханных богатств, о которых ходят легенды. Оттуда везут драгоценные меха, рабов огромного роста и невероятной силы, белокурых рабынь, чья красота отнимает разум, чудодейственные рога единорога. Есть лакомый кусочек и для нашего брата, торговца благовониями. Мускус. В северных лесах изобилие особых маленьких оленей из которых его добывают. Кроме того на тамошних реках полно бобров, которые дают не только дорогой мех, но и особую струю, столь же ценимую в нашем деле. Только добраться до всего этого так же трудно, как до Луны. Царство Джанибека велико, а северные леса дремучи и непроходимы. Говорят даже рука самого хана не всегда достаёт до дремучих урочищ.
— Мускус и бобровая струя достаточно заманчивая приманка, чтобы ради этого рискнуть забраться к чёрту на рога, — согласился Мисаил.
— Боюсь, вашему Омару придало самонадеянности, уверенность, что улус Берке царство ислама, а хан Джанибек — султан, защита правоверных. С одной стороны это даёт защиту мусульманского суда, с другой — везде можно найти единоверцев, знающих арабский язык. Я же говорил, что греки, армяне туда не суются, дела там больше ведут кипчаки. Даже франки, которые торгуют в тамошних факториях, обязательно учат кипчакский язык. В таких рассуждениях есть известный резон. Путешествовать и торговать в Золотой Орде довольно безопасно. Власть там следит за порядком не то, что в наших краях. Разбои на дорогах не в ходу. А уж в городах тем более не забалуешь.
Нетрудно было представить, как загорелись глаза Омара, когда он услышал подобные речи про драгоценный мускус и бобровую струю. Думаю его ещё подогревали попутчики из Египта, которые вот так же уверили, что в государстве защитника веры султана Махмуда Джелал эд-Дина, как именовал себя Джанибек, общаясь с мусульманскими государями, царят законы шариата. Как было не соблазниться заманчивой мыслью о том, что недоступное неверным грекам и франкам, легко достижимо правоверным?
Когда уже на улице я высказал эту мысль, Симба мрачно изрёк:
— Голод часто манит птицу туда, где её съедят.
XII. Где обрывается нить
Мне никогда больше не удалось побывать в Константинополе. Ещё тогда, когда сорок лет назад наш корабль отчаливал от берега Золотого Рога, я со всей отчётливостью ощутил, что покидаю его навсегда. Обратно из улуса Берке я плыл в Трапезунд, откуда сушей добрался с караваном до Дамаска.
В моей жизни было немало мест, куда я никогда не возвращался, но почему-то именно этот великий город на перекрёстке дорог и времён всегда вспоминал с теплотой и тоской. Что-то особенное было в его сонном уходящем величии. Он сам будто заблудился между прошлым и настоящим, и, бродя по его улицам, ты словно ступаешь по какой-то нездешней земле, а, уехав в иные края, словно оставляешь частичку себя в нём.
Никакое место на земле я не вспоминал так часто, как этот диковинный город. «То ли на небе, то ли на земле» — так, кажется говорил Киприан.
Вот и тогда, стоя на крутой палубе большого корабля, уходившего к неведомым берегам далёкого Крыма, я смотрел на строгую прямую фигуру монаха поднявшего руку в прощальном приветствии, на высокие башни и стены, купол святой Софии и крыши дворцов, освещённые восходящим солнцем и понимал, что буду всю жизнь скучать по этому городу.
Когда мы проходили мимо кораблика Саввы, стоявшего у самого выхода из залива, торговец тайнами тоже помахал нам с кормы на прощание. Больше месяца, тесная каюта на этом судёнышке была для меня домом и крепостью, где я чувствовал себя в безопасности. Даже за время пребывания в Константинополе, мы не стали перебираться на берег, довольствуясь немудрёным корабельным житьём и похлёбкой из свежей рыбы, которую покупали прямо из подплывающих по утрам лодок.
Памятуя о приключившихся со мной после употребления константинопольских яств неприятностей, я избегал городских харчевен.
Пытался я выведать у Мисаила и загадку чудодейственного зелья, которым он излечил мою нежданную хворь. Как истинный алхимик он отвечал уклончиво и только напустил тумана:
— Это некая субстанция, которая обладает свойством выделять и поглощать субстанции из других веществ. Франки именуют её по латыни «спирит», что означает дух. Арабы «алькоголь», по названию сильно измельчённого порошка, размолотого до такой степени, что теряет свою первоначальную форму и обретает свойства мази. Это очень сильное средство, которое позволяет извлекать сокрытые свойства из многих веществ и сохранять их долгое время. Но, как и любое сильное средство требует большой осторожности в применении. В этой бутылочке выделено и сохранено действие нескольких лекарственных препаратов.
Мне сразу вспомнилось странное чувство опьянения и блаженства, после приёма зелья и я подумал, что с его применением действительно нужно быть осторожным.
После разговора со старым греком с рынка благовоний я совершенно успокоился и избавился, от преследовавшего меня всё это время чувства опасности. Завет далёкого мудреца Оккама, про которого рассказывал Мисаил, сразу нашёл отклик в моей душе. Действительно, зачем выдумывать?
Оказавшись в царстве Джанибека Омар решил добраться до краёв, где добывают мускус и бобровую струю. Денег у него с собой не было, их он должен был получить только в Египте, когда с ним рассчитаются работорговцы. Не с пустыми же руками ему ехать туда, где он рассчитывал приобрести очень выгодный товар? Вот он и занял денег. Рассчитываться по заёмному письму с самого начала предполагал в Египте, потому и составил его сразу на арабском языке. Ну, а письма деду не прислал, потому что рассчитывал вернуться до того, как кредиторы доберутся до Египта. Видимо, зима спутала его планы.
ebooksa