— Кретин, — резюмировал я.
— Что же касается его болтовни о моем якобы самозванстве, то…
— Ваше сиятельство, господин полковник, — я сделал умоляющий жест, — в вас каждый дюйм — аристократ, как сказал какой-то из французских Людовиков.
Татищев улыбнулся.
— Не слыхал, но сказано хорошо. Так вот что, Евгений Александрович, мы с вами джентльмены, люди чести и слова.
— Абсольман!! — подтвердил я.
— Пять тысяч долларов, которые были временно задержаны мною до выяснения сути дела…
Я сделал скучающую гримасу, хотя слова Татищева показались мне музыкой.
— Эти пять тысяч принадлежат нам, то есть мне и вам, ровно по две с половиной тысячи на каждого. Сто долларов вы получили вчера, остальные две тысячи четыреста — вот они, в этой пачке… Прошу пересчитать.
Я опять сделал нечто вроде протестующего жеста.
— Нет, нет, среди джентльменов все должно быть точно и ясно. Проверьте свои деньги. Надеюсь, вас не ущемило отсутствие второй половины?
— Я поражен вашим великодушием, граф! Откровенно говоря, я считал эти деньги потерянными.
— Что вы, ведь я же Татищев, человек старорусского дворянского рода, а не этот мелкий хапуга и обирала.
— Разрешите пожать, граф, вашу благородную руку, — театрально произнес я.
— С превеликой радостью!
Мы обменялись рукопожатиями и одновременно спрятали по карманам свои доллары.
— Да, любезный мой Евгений Александрович, если через генерала Шатилова вы, возможно, попадете на прием в ставку к самому барону…
— Все возможно! — скромно сказал я.
— Сомневаюсь в этом, но иногда случаются вещи и более фантастические, то помните, мой друг, — Татищев потрепал меня по плечу, — союз делового человека с карающей десницей контразведки может принести выгоду обеим сторонам. Не так ли?
— Это самая счастливая минута моей жизни, граф, — почти искренне признался я.