Отчаяние

– Как замечательно вы говорите, – Сашенька сидела по-тюремному, заложив руки за спину, – совершенно забытый русский… Так говорил мой отец…

– Жив-здоров? Или почил?

– Не знаю… Мы потеряли друг друга во время гражданской.

(О том, что отец ее эмигрировал в Америку, не знал никто, кроме Максимушки. Раньше это было не так страшно, а сейчас…)

– Нуте-с, давайте я сам померяю давление, а потом послушаю вас… С легкими все в порядке? Туберкулеза не было?

– Нет. Так мне, во всяком случае, кажется.

Послушав Сашеньку, Евгений Витальевич сокрушенно покачал головой:

– Вы кто по профессии, голубушка?

– Учитель.

– Историк?

– Нет, литератор. Почему вы решили, что я историк? Евгений Витальевич надел на нос пенсне, глаза стали сразу же иными, жесткими, ответил с ухмылкой:

– Самый трудный предмет… Особенно история нашего государства… Неправда точит… Ладно… Сие – российское горестное теоретизирование, взгляд и нечто… Начнем мы с вами курс лечения вот с чего, голубонька… Массаж с самого раннего утра. Потом полчаса отдыха и нарзанная ванна… После нее – в кроватку… До обеда. Засим спать… Мертвый час… Не менее ста двадцати минут… После мертвого часа возьмем грязь – и в кроватку… На этот раз до утра…

– Какое страшное словосочетание «мертвый час», – сказала Сашенька. – Отдых, лечение, санаторий, мертвый час…

– Все претензии к космополитствующим лекарям, – раздраженно ответил доктор. – Притащили из-за границы это определение, совершенно с вами согласен, нелепо и страшновато…

– Евгений Витальевич, получается так, что я и к морю сходить не смогу?

– Голубушка моя, да вы и не дойдете! – Евгений Витальевич чуть повел носом, и пенсне легко соскочило на грудь; глаза снова сделались милыми и чуточку растерянными. – Сначала я вас укреплю, витаминчиками поколю, а потом гуляйте хоть весь день! Кстати, извините, но я обязан вас спросить: что это у вас на спине за шрамы?

Сашенька ответила так, как посоветовал следователь:

– Я была в плену у беляков… На Дальнем Востоке… это следы нагаек…

– Партизанили? – Евгений Витальевич снова надел пенсне.

Сашенька растерялась, к этому вопросу ее не готовили: