Отчаяние

– Все сходится, – Исаев вздохнул. – Гитлер планировал комбинации против тех, кого считал недругами, не на год вперед, а на десятилетия… Думаете, он перед гибелью не заложил фугасы под будущее? Думаете, он ушел просто так, завещая лишь бить евреев? Не-ет, Аркадий Аркадьевич! Его фугасы так страшны, так изощрены, что и представить себе трудно…

– Какие именно?

– И это я готов открыть Иосифу Виссарионовичу. Только ему. После моей реабилитации… Никому другому, кроме товарища Сталина…

Иванов удовлетворенно, кивнул, изумленно покачав при этом головой: «Ну и работа, ну и профессионал!»

– А что же было со Штрассером после того, как Геббельс переметнулся?

– Ничего… Гитлер передал в его ведение орготдел НСДАП, ключевой пост; с тех пор все назначения и перемещения гауляйтеров готовил именно Штрассер. Но, утверждая назначение, Гитлер – в присутствии всего руководства партии – заметил: «Я согласен с критикой моих товарищей: нам не нужно императоров и пап, все вопросы решаем большинством! Меньшинство подчинено железной воле, выраженной массой». И Штрассер был вынужден проводить решения, которых он внутренне не принимал, но подчинялся им как фанатичный ветеран. А как это было выгодно первому лицу?! Он делал то, что ему выгодно, чужими руками!

Аркадий Аркадьевич ничего не ответил, попросил официантку принести ему рюмку водки, снова закурил:

– Ничего этого в наших кнформациях не было…

– А знаете, кто спас Гитлера от самоубийства?

– Какого?! Когда?!

Исаев испытующе посмотрел на собеседника:

– Если вы играете незнание, я рано или поздно пойму это…

– Клянусь детьми! Только… Всеволод Владимирович, пожалуйста, не говорите больше «национал-социалистическое» государство… У нас принято писать «фашистское» или, по крайней мере, «национал-социалистское»…

– Такого слова ни в немецком, ни в русском языках нет, – отрезал Исаев. – Так вот, после того как любовь фюрера, Гели Раубаль, сказала, что уходит от него, и ее за это убили из маленького пистолетика, любимого пистолетика фюрера, тот чуть не помешался… И Грегор Штрассер просидел с Гитлером, никому не отпирая дверь его квартиры, два дня… И спас его, черт возьми, от того, чтобы тот не пустил себе пулю в лоб… А вот разрыв между фюрером и Отто Штрассером, младшим братом Грегора, руководившим прессой, которая атаковала фюрера слева, произошел после того, как Гитлер принял в партию и приблизил к себе сына свергнутого кайзера – принца Августа-Вильгельма… Это было явным предательством первой программы партии, в которой говорилось, что представители эксплуататорских классов никогда не будут приняты в ряды национал-социалистов… И брат создателя партии, Отто, опубликовал в газете лозунг: «Истинные национал-социалисты должны покинуть „партию“ Гитлера»… Несмотря на это, вторым человеком в партийном аппарате продолжал оставаться Грегор… Это, кстати, ошибка – считать всех членов партии Гитлера ублюдками и кретинами… Вначале там было довольно много идейных людей… Странно, что у вас нет информации о Штрассерах, я же посылал вам шифровки из Лиссабона, когда Шелленберг взял меня с собою для организации убийства Отто Штрассера… Тот вовремя уехал из рейха, поэтому и уцелел… По приказу фюрера в РСХА был создан специальный отдел «террора» – для убийства Отто Штрассера, одного лишь Штрассера, представляете?! Он, кстати, жив, скрывается где-то в Канаде… Слыхали о его «Черном Интернационале»? Он создал его в эмиграции, в пику фюреру…

– Очень мало…

– Если у вас в архиве есть европейские и канадские газеты, я готов подобрать досье… Любопытно: у него было все, как и у Гитлера, только без призывов к антисемитизму, перекройке карты мира и войне… все остальное – калька, одно к одному: равенство, экспроприация банков и крупных заводов, права рабочим и ба… крестьянам…

– У меня хорошая память, – заметил Аркадий Аркадьевич. – Могли бы говорить «бауэры» – врезалось навечно. – И он сладко, как-то по-особому, тягуче, выпил принесенную официанткой водку; не закусывая, сразу же закурил, вновь выжидающе приблизившись к Исаеву.

– Если бы не Геббельс, – продолжил Исаев, – возможно, Грегор Штрассер не был бы расстрелян… Однажды Гиммлер показал Гейдриху фотографии черновиков речей Геббельса… Тот рассказал Шелленбергу, ну а этот поделился со мной… Геббельс переписывал каждую страницу раз по восемь… Сам вставлял пометки: «здесь нужны аплодисменты»… Или: «тут – драматическая пауза, чтобы началась овация», или: «резкий взмах рук, отчаяние на лице – неминуемы возгласы поддержки»… У него в «особой команде» было тридцать человек, которые рассаживались в разных точках зала, где выступал хромой, и организовывали толпу, начиная овации и выкрикивая слова поддержки в запланированных местах… Их потом всех расстреляли… В ту же ночь, когда убили Штрассера и Рэма… И еще одного человека шлепнули, без которого Гитлер бы вообще не состоялся, – господина Штемпфле; то ли пастор, то ли расстрига; он переписал всю «Майн кампф» – от начала до конца… Гитлер ведь провел две волны чисток: в тридцать четвертом и тридцать девятом… Он приказал имитировать покушение на себя, чтобы обвинить в этом «английских шпионов» – их руками в пивном зале были убиты самые памятливые ветераны, их заботливо посадили в первые ряды, поближе к трибуне фюрера, но тот быстро уехал, а эти через двадцать минут превратились в куски мяса… Ничего, а? Кстати, стенограммы бесед Гитлера с Брайтингом у вас сохранились?

– Не слыхал. Кто это?

– Вполне порядочный консерватор, редактор одной из немецких газет… Фюрер был заинтересован в нем… Тридцать первый год, кризис в партии, финансовый крах – нужна реклама… Вот он и пригласил его для интервью… Когда Брайтинг спросил фюрера, как можно идти к власти с кровавыми призывами Геббельса и Розенберга, которые требуют немедленно повесить всех марксистов и евреев, Гитлер ответил: «Лес рубят – щепки летят… Я не хочу скрывать: придя к власти, мы покажем, сколь тверда наша рука… Но мы не собираемся вешать на телеграфных столбах всех богатых евреев, чушь… Это всего лишь пропагандистский ход Геббельса и Розенберга, не судите их строго, они дают нации лозунги, которые угодны эксплуатируемым и голодным… Однако правда такова, что после победы мы будем приказывать, а немцы беспрекословно слушаться! Низы подчиняются, верхи правят! И Геббельс позаботится, чтобы девяносто девять процентов нации восторженно поддержали нашу политику! Печать будет мобилизована на службу обществу… Каждый будет призван к ответственности – в соответствии с законом!» Неужели не читали? – удивился Исаев. – По-моему, часть этих материалов была опубликована в Лейпциге в тридцать первом… И это у нас не переводили?