Отчаяние

– Я хочу подсадить к Валленбергу нашего Рата.

– Резон?

– Хочу попробовать через него узнать, что Исаев написал Валленбергу, а тот сжевал…

– Думаешь, сможет?

– Попытка не пытка.

Комуров засмеялся:

– Э, нет, милый! Пытка – это попытка, а не наоборот!

– Товарищ генерал, – осторожно спросил Влодимирский, – а если Лаврентий Павлович имеет виды на Исаева, может, не выводить его на процесс?

Комуров после паузы повторил задумчиво:

– Твое дело, дорогой, тебе и решать…

В тот же день Исаева перевели в просторную камеру с душем: его место занял Рат – окровавленный, в изорванной рубашке, в туфлях на босу ногу, в полубессознательном состоянии. Два дня Валленберг выхаживал «англичанина», потом тот рассказал, что от него требуют признания, что он ехал в Будапешт в январе сорок пятого на встречу с неким Райком и шведом Валленбергом, вез доллары.

Сидел он в камере Валленберга два месяца и расположил его настолько, что тот сказал: «Я соглашусь на процесс только в том случае, если получу свидание с матерью, шведскими дипломатами и адвокатом. И если они будут присутствовать в суде».

А на следующий день добавил фразу, которая сделала ясным, что Исаев написал ему:

– Иначе обвинение не получит свидетелей. Пусть тогда плетут что угодно, фарс и есть фарс.

…Аркадий Аркадьевич поздравил Рата с успехом, обнял, сказал, чтоб отдыхал неделю.

…Арестовали Рата в приемной Влодимирского, отправили в одиночку; через месяц зашел Сергей Сергеевич:

– Рат, у вас одно спасение: рассказать на процессе все то, что вы говорили в камере. Впрочем, это спасение не только ваше, но и всей семьи: мы их сегодня забрали – связь с еврейскими буржуазными националистами…

…Валленберга вызвали на допрос через полчаса после того, как Влодимирский предложил Исаеву переодеться в полковничий китель: «Едем встречать сына».

Заказал ему стакан кофе и сушки, сказал, что вернется через десять минут, и покинул кабинет.

Следователь, сопровождавший Валленберга, шепнул: