А пока по аллее расхаживали часовые. Гремела музыка, текла ночь, короткая летняя ночь, когда вечернюю зарю, не дав ей отполыхать до конца, сменяла яркая утренняя зорька. Но Думскому казалось, что этой ночи не будет конца. Его беспокоила мысль: здесь ли Дутов. «Мало ли, мог не приехать».
Китаец вырос словно из-под земли. Маленький, узкоплечий, похожий на подростка. Даже было непонятно, откуда он взялся так внезапно.
Думский и Махмут отпрянули и пригнулись.
— Твоя не бойся. Моя Чжу-хе. Моя твоя холосо знай, — зашептал китаец.
Думский приподнялся над крапивой и потребовал коротко:
— Говори пароль.
— Можно палоля. Салпинка есть, нада?
— Даленбы двадцать кусов возьмем, — ответил Думский, вглядываясь, насколько позволяла темнота, в незнакомое лицо китайца. Но лицо его разглядеть было невозможно.
— Атаман здесь?
— Здеся атаман, здеся, — закивал Чжу-хе. Толкнул Думскому маленькую горячую руку и подал знак следовать за ним. Наклонившись, он юркнул в небольшую узкую щель в искусно сплетенной из прутьев плотной, как циновка, загородке.
«Так вот откуда он вынырнул как из земли!»
Загородка уходила в сторону от виллы, но затем поворачивала и постепенно приближалась к боковой террасе с прямоугольными колоннами, наверху которых висели такие же, как в аллеях, разноцветные бумажные фонарики. Горели из них лишь два крайних.
— Здесь тихо надо ходи, шуми не надо, — опять еле слышно произнес Чжу-хе и пролез в похожую на нишу, оплетенную зеленью калитку. За ней была высокая сплошная стена.
Думский понял, что они очутились с противоположной стороны от главного входа в виллу.
— Веланда ходи. Веланда все видно. Там жди. Моя скажи, когда атамана хочу домой.
Поднялись на веранду, заставленную кадками с остро пахнущими деревцами. Бока веранды, словно коврами, увиты густым плющом. Из-за него сочился свет.
— Вот та люди атамана, — осторожно раздвинул Чжу-хе зелень.
Думский через его голову заглянул в образовавшуюся щелку и возле одной из стен большого, ярко освещенного зала с шатровым потолком, на возвышении, за столиком увидел плотного человека в генеральских погонах. У него было мясистое лицо с тупым подбородком и уходящие далеко назад залысины по краям широкого лба. Рядом q ним, то сворачивая, то раскрывая огромный веер и обмахиваясь, развалилась, облокотись в кресло, гора жира.
— Толстый китайза называйся Да У-тай, губелнатол, — пояснил Чжу-хе и, сплюнув под ноги, добавил: — Шибка сволось. Атамана нада одна велевка веси.
В зале танцевали. Столько белых офицеров сразу в одном месте, Думский не помнил, когда и видел. Ему показалось вначале, что кроме них, никого больше и нет. Но постепенно он стал различать и тех, на ком не сверкали погоны, кто был одет в штатские костюмы, купеческие поддевки. А трое или четверо были в очень смешных пиджаках, у которых сзади болталось по два суживающихся книзу хвоста. Зато впереди эти пиджаки были настолько кургузыми, что не закрывали животы, выставляя наружу не то исподние рубахи, не то белые жилетки. Савва никогда до этого не видел фраков. Вернее, забыл, что видел. Эти четверо курили почему-то одинаковые, толстые, как поленья, цигарки.
ebooksa