Ведьмин ключ

– Я скажу, – ответил Агай, и увидел: народ расступается перед прорицателем.

Старец встал рядом с царем, положил подбородок на костяной набалдашник посоха и воззрился на Лога. Непроницаемо было дряблое лицо энарея. Потухшие глаза не мигали, будто он дошел сюда и умер. Только желтые, вздутые в суставах пальцы едва шевелились на желтом же набалдашнике.

«Он всегда и везде подле, – подумал Агай. – То голосом, то образом. Явился, зачем?»

Словно отгадав его мысли, старец проскрипел:

– Пытаешь, царь, кого? Меня ли, себя ли, может, Бога одного?

Лог утвердился в седле и выжидающе смотрел на царя. Лицо Агая пугало его. Было оно как у человека, ждущего от судей последнего смертного слова. Но вот Агай выпрямил спину, румянец на скулах сменился бледностью, будто царь заглянул за известный предел и отрешился от себя.

– Пошел! – хотелось крикнуть царю, но он только шевельнул губами. Но Кун понял приказ, и наотмашь хлестнул коня.

Огретый нагайкой, конь рванул и понесся вдоль улицы. Лог занес руку с надетым на нее щитом за спину, пригнул голову к секущей по лицу гриве. Все отступило прочь. Осталось одно мучительное – быстрее уйти на безопасное расстояние. И он ярил коня, поддавая ему ногами. Гремели копыта, свистел в гриве ветер.

Ксар вложил стрелу, несколько раз оттянул тетиву. Делал он это без видимых усилий, сразу, и, следя за царем прищуренными глазами и не упуская из вида мелькающий кружок щита. Вот Лог поравнялся с убитым воином, и Ксар вскинул лук. Но царь молчал. Мах коня, еще мах и еще.

– Бей! – просипел Агай.

Спущенная тетива резко щелкнула по облучью, потом, колеблясь, загудела. И не успел Ксар опустить лук, как Лог вылетел из седла.

Агай зажмурился. Сердце, показалось ему, оборвалось, полетело каплей и больно расплющилось где-то внизу. Звоном забило голову, перехватило дыхание. Такой он и представлял себе смерть, и в положенный срок встретил бы ее радостно, с душой ясной и тихой. Теперь же, умыслив испытать терпение богов, он взгневил их, и они взяли его жизнь до времени. Тени предков отшатнутся от злокозненного, и не будет места ему у очага в их заоблачной кибитке. Ужас раскрыл глаза царя, и он увидел: люди как стояли, так и стоят, открыв рты, глядя в улицу на срезанного стрелой Лога. Предсказатель по-прежнему покоил подбородок на посохе. Блеклые глаза его встретились с отчаянным взглядом Агая, и в них на миг отразился гнев.

Ола вырвала копье у зазевавшегося стражника и швырнула в Ксара. Слабой ли девичьей руке совладать с тяжелым боевым копьем?! Оно не долетело, плашмя стукнулось о землю за спиной старейшины. Он резко крутнулся и от страха, и от взорвавшей его изнутри злобы прокричал в расширенные глаза царевны:

– Я попа-ал в щит!

Его поддержал многоголосый крик:

– Вста-ает!

Царь с трудом выдохнул запертый в груди воздух, покачнулся. Скил подхватил его под руку, тут же подскочил Кун, и они усадили владыку на колодину. Ола гневно взглянула на отца, растолкала толпу и пошла навстречу Логу. Он, прихрамывая, брел по улице, вдоль которой скопилось много народа. С Олой встретился на полпути к шатру, остановился.

– Ты вел себя как большой воин, – сказала она. – Но я боялась за тебя. Зачем отец так недобр ко мне?

То, что царевна при народе вышла встречь ему, обрадовало, но и смутило мастера. Нужные слова никак не приходили на ум.

– Тебя отсылают… Я сбегу за тобой, – сказал он.