Выживая — выживай!

Эпизод 20. 1668-й год с даты основания Рима, 1-й год правления базилевса Константина Багрянородного (май 914 года от Рождества Христова)

Едва лошади сполетских рыцарей перенесли своих хозяев по другую сторону рва, и по сей день опоясывающего крепостные стены Лукки, к Кресченцию приблизился крайне недовольный Марк.

— Черт побери, Кресченций, не знаю, чего ты наговорил этой красотке, но мы теперь остались без обеда!

— Боюсь Марк, что эта красотка могла набить твое брюхо лишь ядом или кинжалами и, в лучшем случае, лишь спросила бы, что именно из этого набора ты предпочитаешь!

— Я был столько всего наслышан о кухне Адальберта. Теперь же придется есть холопскую бурду в какой-нибудь замшелой таверне с клопами и навозными кучами!

Кресченций только отмахнулся от товарища, поленившись отвечать на столь откровенную глупость. Решительно пресек он и попытку друзей остановиться перекусить в тавернах лукканских предместий. Пересадив своего сына к себе на лошадь, он подгонял свой отряд и не успокоился даже в тот момент, когда стены тосканской столицы скрылись за холмами. Пользуясь своим негласным старшинством в принятии решений, он заставил свой отряд свернуть с большой дороги, ведущей к Флоренции, и повел его едва заметными тропами на юго-запад.

— Мы будем идти через Пизу, — объявил он своим спутникам голосом, не терпящим возражений.

— Ты опасаешься погони? — спросил Максим, — для чего еще такой крюк?

— Я думаю, что Адальберту наши души абсолютно не нужны, но вот благоверная супруга нашего господина и этот ее новый воздыхатель, яростно пыхтевший у меня над ухом, соблазнятся такой возможностью.

— Но, идя таким путем, мы подвергаем себя не меньшей опасности. Южную дорогу из Пизы часто посещают мавры Фраксинета.

— Я предпочту встретиться с Врагами Христа, чем с этой фурией, носящей, как и мы, распятие на шее.

Осторожность Кресченция была весьма логична, однако в данном случае оказалась излишней. У Мароции не было на сей момент возможности снарядить в погоню три-четыре десятка убийц, чтобы наверняка покончить со своими обидчиками. Ей для этого пришлось бы найти веское объяснение для своих тосканских покровителей, отчего их слуги должны рисковать своими жизнями, да и гибель сполетских баронов могла стать поводом для полномасштабной войны Тосканы со Сполето, чего мнительный Адальберт уж точно никак не желал.

Спустя час, путники завидели стены Пизы, и проголодавшийся Марк уже было снова воспрял духом, однако Кресченций и тут не дал своим друзьям расслабиться.

— Я вздохну спокойно только когда покину Тоскану, — заявил он.

— Бог ты мой! — воскликнул Максим, — осторожность осторожностью, но ведь мы перед дорогой не испросили благословения у Святого Христофора.

— Считай, Максим, мы и не останавливались в своем путешествии, так что песьеголовый Святой65 нас благословил еще в Сполето.

— Не соглашусь, — не унимался Максим, — ведь мы просили его доброй дороги до Лукки, не упоминая про обратный путь. И будь осторожным, когда оскорбляешь Святого, находясь в полной его власти.

— Как скажешь, мой щепетильный друг. Что до Христофора, то я нисколечко не оскорблял его. Не моя же вина в том, что он родился таковым. На твое счастье я вижу на нашем пути часовню, и пусть меня Господь также наградит песьей головой, если эта часовня не для путешественников и купцов.

Это была их единственная остановка за несколько часов. Воздав должное Святому, напоив лошадей и наспех перекусив сухими лепешками из переметных сумок, сполетские бароны вновь пустились в путь. Пиза, на тот момент малопримечательный город, где все строения в то время еще сохраняли строго вертикальное положение, осталась позади. Спустя какое-то время путникам пришлось покинуть южную дорогу. Следующие часы они двигались по малолюдной тропе, ведущей на юго-восток, вглубь страны. Практически все, завидя их воинственный отряд, спешили свернуть с дороги и по возможности скрыться, используя местный ландшафт. Встреча с вооруженными людьми, передвигавшимися явно не прогулочным темпом, не сулила простолюдинам ничего хорошего.

К вечеру они добрались до окрестностей Вольтерры, уже в то время славившейся своим мастерами по алебастру и приносившей ощутимый доход своему хозяину, графу Тосканы. Кресченций, не изменяя себе, отказался въезжать в город и предпочел разместиться в одной из таверн на дороге, ведущей в Сиену. Яростный протест Марка он отразил, указав в качестве аргумента на добротный купеческий обоз, разместившийся на ночь по соседству.