Выживая — выживай!

Сон путешественника, как правило, крепок и продолжителен. Иногда это играет недобрую шутку. Кресченций проснулся от того, что кто-то неистово колотил в его дверь.

— Кресченций, проснись! Измена! На нас напали!

Мгновенно придя в тонус и вернув привычную стройность своим мыслям, Кресченций осознал, что все вокруг него уже давно пришло в движение. За окнами слышался конский топот, пронзительные и в тоже время неразборчивые крики напуганных людей, удары чем-то тяжелым в двери таверны. Выглянув в окно, он увидел скачущих по направлению к таверне всадников — от них, как цыплята от коршуна, разбегались местные крестьяне, ища спасение в ближайших лесках. Кресченций изумился, разглядев нападавших, он все это время опасался увидеть здесь совсем других, но новый враг был не менее страшен.

— Сарацины! — крикнул он.

Это действительно были африканские разбойники, чьи деды еще полвека назад, приплыв на своих кораблях, облюбовали гору Гарильяно, разбив там огромный лагерь. Пользуясь стратегическим расположением горы, африканцы получили возможность контролировать большинство основных дорог ведущих в Рим с юга, практически безнаказанно обирая купцов, наивно сэкономивших на охране, а также несчастных пилигримов и монахов, еще более наивно понадеявшихся на помощь высших сил в своей благородной миссии. Время от времени кто-нибудь из благородных сеньоров Италии озадачивался целью извести под корень этот зловредный сорняк, но сарацины были многочисленны, отважны и на редкость маневренны, в результате чего отряд христиан неизменно попадал в многочисленные засады и, в конце концов, считал за счастье вырваться из предместий Гарильяно.

Появление же их здесь, в Сполето, за полтораста с лишним миль к северу от Гарильяно было довольно неожиданно. Со времен папы Льва Четвертого, когда пунийское нашествие заставило понтифика воздвигнуть крепость на Ватиканском холме, сарацины редко вторгались в пределы папских, тосканских и сполетских земель, предпочитая большей частью терроризировать герцогства Капуи, Салерно и Беневента. Кресченцию с Альберихом пришлось иметь с ним дело, когда Альберих пытался удержать под своей десницей Беневент, и Кресченций помнил, как непривычна и неудобна была для них военная тактика сарацин. Впрочем, сейчас он, по всей видимости, имел дело с обычным налетом грабителей.

— Где Валерий? — первым дело окрикнул он своих друзей, которые вместе со слугами баррикадировали вход в таверну. Двери таверны периодически сотрясались, очевидно, в них били каким-то тараном.

— В недобрый час мы встретили этого купца, Кресченций! А все из-за нашей непочтительности к Святому Христофору! Люцифер пришел на помощь тем двум неверным и помог им сбежать от нас в Вольтерре, затем затмил нам разум, и некому было предостеречь нас. Они напали на нас со стороны Фолиньо. Они знали все, что им нужно, и поэтому, не обращая внимания на колонов и сервов66, сразу устремились к нам и первым делом отбили купца. Двое наших слуг, охранявших его, были заколоты на месте, но, главное, что все слуги Валерия бросились помогать иноверцам, — срываясь на крик, ответил Максим.

— По всей видимости, Валерий имеет тесные отношения с сарацинами и эти двое слуг его наверняка участвуют в его сделках. Не удивлюсь, если Валерий сбывает награбленное пунийцами добро на север, своему хозяину Адальберту, — сказал Кресченций, и в своем выводе был, кстати, абсолютно точен.

— Нам бы вырваться отсюда, а там будь я навеки проклят, если не выпущу кишки этому борову! — крикнул Марк.

В это мгновение дверь от нового мощного удара разлетелась вдребезги, по ту сторону раздались радостные вопли осаждавших, и в проеме показались смуглолицые воины с кривыми мечами в руках. Сполетские бароны смело выступили им навстречу. В короткой яростной схватке христиане одержали верх, потеряв одного оруженосца и сразив четверых африканцев. Сарацины отступили вон из таверны, и перешли к другой тактике, в окна и разбитые двери ливневым дождем полетели стрелы.

— Сын мой, хвала Господу, что я решился обучить тебя чтению и счету, беги наверх и сосчитай наших врагов! — обратился Кресченций к своему сыну.

Маленький Кресченций бросился бежать по деревянной лестнице на второй этаж. Все его существо замирало от восторга, ведь он участвовал в самом, что ни на есть, настоящем бою и на его голову сейчас одет самый настоящий тяжелый вендельский шлем с бармицей. Как и все мальчишки всех времен, он грезил военными подвигами и сейчас даже не понимал, почему его отец и друзья столь суровы и сосредоточены.

Спустя время мальчик вернулся и доложил, что насчитал двадцать пять пунийцев. В таверне же оставались три сполетских рыцаря, ребенок и пятеро слуг. Также он сказал, что главарь нападавших со свитой из пяти человек спешился напротив ворот таверны и, таким образом, отрезал им единственный путь к бегству.

— Отчего ты решил, что это их архонт? — спросил отец.

В ответ мальчик просто вытянул руку вперед. Кресченций осторожно выглянул и увидел разодетого в шелка мавра, который открыто демонстрировал свое презрение ко всем опасностям происходящего, усевшись, поджав ноги, на любезно устроенный его слугами сеновал и, время от времени, поднося ко рту чашу с каким-то неведомым черным напитком. Но еще большее впечатление на Кресченция произвел хозяйский конь редкого мраморного окраса, примостившийся возле этого же стога сена с явно корыстными намерениями.

— Что за конь! — восторженно воскликнул Марк.

— Конь хорош, в отличие от наших дел. Положение скверное. Чтобы вырваться отсюда, нам необходимы лошади, а они теперь в руках неверных. Рассчитывать на чью-то помощь извне не приходится. Что предпримем, мессеры? — спросил Кресченций.

— Зато и взять нас им не по силам. А здесь довольно вина и еды, мы можем тут обороняться хоть целую седмицу, — заявил Марк.

— Я бы на это не рассчитывал, — сказал Максим, — наше положение ухудшается. Смотрите! — крикнул он, осторожно выглядывая в окно.