Клады и кладоискатели

Даже ребятишки все при деле. Собирают для барина в лесу ягоды, грибы да орехи. Ну, и себя не забывают, конечно.

Крепостные забыли про голод. Одеваются как люди. Если у кого нужда какая случится — помогают всем миром. За этим Фёдор тоже следит.

А барина уважать не за что. Одно только на уме — пиры да балы. Охоту ещё любит. Короче, баловство одно. Во дворце графском постоянно полно гостей. Как же — такой хлебосольный хозяин — липнут, как мухи на… мёд. Имение считается одним из самых богатых в губернии. А всё благодаря управляющему Фёдору.

Если бы не он, барин уже давно бы всё прогулял. Хорошо, хоть в дела вообще не лезет, всё свалил на Фёдора. Сейчас уже и не спорит с ним, если Фёдор что-то новое предлагает. Знает, что всё на пользу будет. Прибыль от имения постоянно растёт. Правда, и расходы тоже растут.

Как ни пытался Фёдор вразумить графа, — и слушать не хочет. Не в деньгах дело, здоровье бы поберёг. Уже под шестьдесят годов, а всё пытается гусарить. А как графиня в позапрошлом году померла, — совсем, как с цепи сорвался. Еле сорок дней выдержал. Потом всех девок дворовых к себе в спальню перетаскал. В баню постоянно с двумя-тремя девками ходит, что б парили, значит.

Фёдор переживал за барина. А как сердце откажет? Не молодой ведь. Сам толстый, лысый, одышка замучила, а туда же. И вино пьёт каждый день, а когда гости — так ещё и много. А это тоже здоровье не укрепляет.

Фёдор даже и думать боялся, что будет, если барин помрёт. Он ведь и сам был крепостным, несмотря на своё высокое положение. Прямых наследников у графа нет. Но какие-нибудь двоюродные племянники обязательно появятся. Род графов Головкиных ещё со времён Петра Первого существует. А как себя новый хозяин имения поведёт — не известно. Поставит управляющим кого-то из своих, а Фёдора могут куда-нибудь и продать от греха.

Но Фёдор был бы не он, если бы заранее не подумал о таком возможном повороте своей судьбы. С некоторого времени стал он понемногу деньги откладывать. Хорошо, хоть барин в финансовые вопросы не вникал. Всеми денежными потоками заведовал Фёдор. Именно к нему стекались денежные ручейки от продажи винных настоек и наливок, излишков мяса, рыбы, грибов, ягод; а также доходы с кирпичного завода, лесопилки, мануфактур.

Один раз в месяц, когда из города приезжал представитель банка за наличкой, граф решал, сколько денег оставить на расходы для пиров и балов. Да и то — на глазок. Откинет в сторону несколько пачек крупных ассигнаций, подумает и с умным видом добавит пачку мелких, — теперь, мол, точно хватит.

Учитывая, что ежемесячный денежный оборот выражался в сотнях, а то и тысячах рублей, Фёдору ничего не стоило каждый раз придержать для себя несколько серебряных рубликов.

Большой глиняный горшок с крышкой, куда он откладывал свои накопления, был уже полон. Фёдор подумывал о том, не завести ли ещё один? Бумажным деньгам он не доверял. С одной стороны они были и легче, и меньше места занимали. Но, с другой стороны могли испортиться в земле, отсыреть и загнить. И ещё, на них стояли номера, то есть, по мнению Фёдора, при желании можно было вычислить, как к нему попала та или иная купюра. Нет, серебро есть серебро.

Горшок тот Фёдор прятал в земле. А как же иначе? Мало ли как дело повернётся? И не во флигеле при усадьбе, где он находился постоянно, а в родительской избе, где он ночевал редко. Тайник был устроен под половицами в сенях. Постоянно в избе жила сейчас только его младшая сестрица Марфушка.

Отца они потеряли, когда Фёдору было десять лет, а Марфушке едва только год исполнился. Виновным в его гибели Фёдор считал барина. Хотя и говорили, что, мол, Кондрат — отец Фёдора — погиб от собственной неосторожности. Но ведь это графу захотелось свежей ухи, и это он отправил мужиков за рыбой на озеро в марте. Лёд то уже был рыхлый, ходить по нему было опасно.

Но мужики — люди подневольные. Приехали втроём, выдолбили проруби, завели сеть. Из них троих двое были щуплыми, ходили по льду как воробьи, а Кондрат был мужиком здоровым, что в рост, что в ширину, да и весил — соответственно. Когда сеть протаскивали, что-то зацепилось. Он подошёл к проруби поправить, да и провалился. Ноги его в этой же сети запутались. А мужики, что за конец сети тянули, в этот момент дёрнули. Вот Кондрата сетью под лёд и утянуло.

Мужики то поняли свою оплошность, побежали к другому концу сети, чтобы его, значит, обратно вытянуть. Да пока бегали, пока сеть ловили, да дёргали, — время то прошло. Сколько можно под водой не дышать?

Так и задохнулся Кондрат. Тридцать лет ему было. Молодой здоровый мужик. Жить бы да жить…, а не судьба.

Работал Кондрат конюхом, и Фёдор, сколько себя помнил, был при лошадях. Так и остался. Поначалу новому конюху помогал, потом сам стал на конюшне за главного. Больно уж хорошо лошадей чувствовал. Ещё и барина возил за кучера.

Графу нравилось всё красивое, чтобы в глаза бросалось. Имение в то время еле концы с концами сводило, а карета у графа была одна из самых дорогих и шикарных в губернии. Соответственно и кучер на ней, — молодой здоровый красивый парень, одетый нарядно. Даже зажиточные городские барышни заглядывались на такого красавца. А графу это льстило.

То обстоятельство, что денег постоянно не хватало, барина сильно раздражало. По его мнению, виноваты в этом были все, кроме него. Особенно он ругал тогдашнего управляющего — старика Акинфия, служившего в своё время ещё отцу нынешнего графа. Однажды в гневе наорал на него:

— Ну, почему ты такой бестолковый!? Да вместо тебя любого мужика из крепостных поставь, и то будет больше толку! Вот, хотя бы Федьку!