Она протянула несчастной кувшин с молоком, та взяла ее трясущимися руками, выпила все до дна и, бросив кувшин на землю, разбила его.
— Это для того, чтобы хворь моя не передалась никому, — пояснила она свой поступок, — люди боятся моей болезни, не хотят даже воды дать напиться, а ты, вот, и молока не пожалела. Совсем извела меня эта хворь, и никто помочь мне не может. А скажи, дитя, нет ли в деревне лекаря какого, что травами да заговорами людей лечит?
Розалина молча смотрела на старуху, не так давно она вылечила от такой болезни молодого крестьянина по имени Клаус, работавшего истопником в замке. Хотя отец и не разрешал ей применять свой дар, помня странную пропажу своей супруги, Розалина, сжалившись над молодым человеком, половина лица которого изуродовала короста, лечила его отварами и заговорами втайне от отца. Вскоре Клаус поправился, лицо его очистилось, и когда виконт, заметив удивительные изменения в облике своего истопника, спросил дочь, не она ли вылечила несчастного, Розалина в ответ промолчала, потупив взор.
— Больше никогда не делай этого, — тихо сказал виконт, — люди не благодарны по натуре своей, кто знает, что расскажет о своем чудесном исцелении этот крестьянин?
— Он обещал никому не говорить обо мне, — ответила Розалина, — если его спросят, он скажет, что молился деве Марии и она исцелила его.
— Не будь так наивна, дочь моя, — возразил отец, — никто не знает, что случилось с твоей матерью, но я уверен — ее погубил этот дар, способность лечить людей.
Розалина, смотрела на женщину и думала, что, пожалуй, ей не стоит нарушать запрет отца, опасавшегося дать людям повод для обвинения ее в колдовстве, ей было жаль несчастную, но отец, отправляя ее в деревню, сказал, чтобы она ни с кем из посторонних не общалась.
— Нет, я не знаю никого, кто бы здесь лечил людей, — ответила она.
— Да хранит тебя Бог, доброе дитя, — ответила старуха и, перекрестив Розалину, пошла прочь.
Розалина смотрела ей вслед, и сердце девушки сжималось от сострадания и осознания того, что она может помочь несчастной, но не смеет обнаружить свой дар.
— Постойте, бабушка! — крикнула она. Старуха остановилась и обернулась, Розалина подбежала к ней.
— Говорят, недалеко от деревни живет знахарь, который лечит людей заговорами и травами, я спрошу, сможет ли он Вам помочь, приходите завтра вечером вон к тому дому, я дам ответ.
— Спасибо тебе, доброе дитя, дай Бог тебе счастья, — ответила старуха и, повернувшись, пошла прочь.
К вечеру следующего дня Розалина собрала травы, сделала отвары, разлив их по глиняным бутылкам, вручила старухе, рассказав как и по скольку принимать, сославшись на некого знахаря, жившего неподалеку.
А через две недели девушку арестовали по обвинению в колдовстве и бросили в темницу, где ей предстояло провести свои последние дни в ожидании допроса и суда. Два дня провела она в сыром и темном подземелье; по влажным, покрытым мхом стенам сочилась вода, сквозь зарешеченное узкое окошко под самым потолком едва пробивался тусклый свет. На третий день лязгнул ржавый засов, дверь отворилась, и в камеру вошел инквизитор.
— Вот мы и встретились, прекрасная Розалина, а ты думала, что мы расстались навсегда? Или ты уже не Розалина, а Абелия, бедная пастушка? Я же просил тебя, чтобы разговор наш остался между нами, зачем ты рассказала все отцу? Глупо было прятаться от меня.
— Но как? — вопрос замер у нее на устах.
Инквизитор скривил губы в неком подобии улыбки:
— Как я узнал? Как я нашел тебя, несмотря на то, что виконт сделал все, чтобы навести на ложный след всех, кто захочет отыскать его дочь? Чтобы тебя не мучили сомнения, я скажу, ты об этом уже никому не расскажешь. Клаус.
Розалина вздрогнула, когда инквизитор назвал это имя, между тем он продолжал:
ebooksa