— Ну да, а что? — пожала плечами Мадлен.
— Да ничего, просто спрашиваю… А родители твои что, умерли?
— Хрен их знает, где мои родители… — покачала головой Мадлен. — Позабыт, позаброшен с молодых, юных лет… Не знаю, во всех документах прочерк стоит. Зато меня усыновлять было удобно. Меня целых три раза усыновляли… То есть удочеряли.
— И что?
— Да ничего. Одни вроде так ничего были, своих двое детей, пацан и девка. Я, правда, хоть малая еще была, как чувствовала, с первого дня, когда мылась, в ванне запиралась, никого не пускала. А потом как-то мылась, мылась, а тут кран прорвало, хочешь не хочешь, впустить тетеньку пришлось. Ну, она, как мои сиськи увидела с четырьмя сосками, так и онемела. Назавтра вещи мои собрала и назад в детдом. Я за дверями стояла, все слышала. Она директрису строить начала: «Вы почему не предупредили нас, что ребенок с отклонениями!» В общем, вернулась я в детдом. А там и до того меня травили. А после хождения в семью вообще жизнь в ад превратилась. Гнобили по-страшному. Но я там не одна такая была. Сашка-хромой, Райка-безручка… вот мы и решили вместе бежать. Осень на дворе, холод, а мы в бега подались. На ногах кеды, курточки на рыбьем меху… Забились в какой-то подвал и жили там вместе с крысами. На улицу через окошко, как кошки, вылазили, попрошайничали, а иногда и крали то, что плохо лежит. А через месяц, как раз снег выпал, Сашку-хромого менты на вокзале замели. А он малой был, плакса. В общем, сдал он нас с Райкой. Опять в детдом вернули. А потом какие-то сектанты меня к себе забрали. Тех уже предупредили, что я с дефектами. А они, прикинь, меня на сборище своей секты привели и раздеваться заставили. Мол, я не просто так себе, а посланница ихнего бога, или в кого там они верили. Ну, я стою голенькая, босенькая на полу, девчонка еще совсем, а они все, человек двадцать, поклоны мне бьют. Как я только там умом не тронулась, не знаю. Опять сбежала. Но тогда лето было. Я в деревню, куда мы однажды с детдомом помогать полоть ездили, подалась. Тетка там одна сильно сердобольная была. Одинокая. У нее лето прокантовалась. Она уже усыновить меня, то есть удочерить, собралась. Но тут у нее бах — и инсульт случился. Речь отняло. И весь правый бок. Ее в больницу забрали. А меня опять в детдом. Ну а потом, когда меня итальянцы удочерить захотели, я сама отказалась. Не знаю даже, что на меня нашло. Отказалась и все…
— Да, страшная у тебя жизнь, — покачала головой Лиза.
— Не то слово… А ты говоришь, в бордель попасть страшно… Да я когда из детдома в жизнь вышла, да поняла, что мордашкой и фигуркой меня Бог не обидел, и мое «отклонение» — главная моя фишка, я человеком себя почувствовала…
— Так ты что, прямо из детдома на панель, что ли?
— Ну, почему сразу… Не сразу, конечно… — пожала плечами Мадлен. — Сначала улицы московские мела, угол даже мне, комнату дали. А потом соседка моя, Мальвина, я тебе про нее говорила, с Робиком меня познакомила. А Робик… В общем, с Робика все и началось. Он мои фишки как раз первым и оценил.
— Но ты же не собиралась всю жизнь только этим зарабатывать?
— Не знаю… Нет, наверное… Робик же, чтобы меня солидным клиентам предлагать, даже техникум заставил окончить, легкой промышленности. На курсы английского языка год целый ходила… Но теперь что про это говорить… Мы ж с тобой теперь вообще понятия не имеем, где мы и что мы… Хоть бы этот их Михалыч нарисовался, жратвы подкинули и больную эту куда-нибудь от нас убрали…
— Ей врача бы надо… — скорбно поджала губы Лиза.
— Щас, врача… — покачала головой Мадлен. — Будет тебе и врач, будет и медсестра с уколами… Я так понимаю, что их всего-то на этом корабле трое-четверо, ну от силы пятеро. Михалыч, которого они хозяином называют, Гриня, Витек, ну и кто-то за штурвалом да у парусов или у мотора.
И тут крышка лаза открылась и вниз спустили лестницу.
— Эй, кто там?! — оживилась Мадлен. — Нам выбираться или вы сами спуститесь?!
— Спустимся, если вы шуметь не будете, — послышался спокойный и уверенный мужской голос.
— Здесь женщина больна, ей врач нужен, — сообщила Лиза.
— Я и есть врач. Сейчас спущусь и осмотрю. И ее, и вас… — сказал тот же мужчина.
— Михалыч, ты осторожно, а то они бешеные. Зашпундырят бутылкой, не дай бог, калекой сделают. Вон Гриня едва увернулся. Чуть-чуть бы еще и без глаза остался, — проговорил, похоже, Витек.
Лиза с Мадлен посмотрели вверх и увидели, что по лестнице спускается вполне культурный с виду, подтянутый, но уже лысоватый молодой человек в кроссовках, джинсах, белом медицинском халате, в медицинских перчатках и с ватно-марлевой повязкой на лице.
ebooksa