Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

Глава 3

Каролине Стебловой за свои неполных двадцать пять лет пришлось так часто представляться чужими именами, что она порой не сразу отзывалась на свое настоящее. Трудно было поверить, что эта стройная девушка с почти ангельским фарфоровым личиком, чуть наивными голубыми глазами и легкомысленными светлыми кудряшками уже давненько является едва ли не ключевой фигурой в преступной цепочке довольно экзотического и весьма выгодного бизнеса, связанного с торговлей людьми. Однако сама Каролина свою работу преступной не считала. Ведь в ее задачу входило всего лишь войти в контакт с указанным человеком, при необходимости привести или привезти его в указанное место, ну и, куда от этого денешься, угостить подмешанным в сок снотворным. Дальше в игру вступали мужчины. А Каролина, получив за труды кругленькую сумму, испарялась. Она никогда не интересовалась, зачем тем, кто платил ей деньги, тот или иной человек. Даже догадки на этот счет строить не любила. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь.

На первых порах, правда, Каролина пробовала изменять не только имя, но и внешность. Но вскоре поняла, что ее легкомысленные кудряшки и наивные глазки — настоящий дар природы. Не только мужчины, но и женщины почему-то доверяются блондинкам с первого взгляда. Поэтому Каролина работала практически в открытую. И за все время работы у нее получилась всего одна неприятная накладка, когда ревнивый муж, подслушав телефонный разговор, взялся следить за своей женой и заметил из-за угла, как его жена разговаривала с Каролиной. Но потом они сели в машину, и муж их след потерял. В милиции Каролина со своим обычным, как она убедилась, безотказно действующим наивным выражением лица сказала, что молодую женщину она в тот день видела впервые, что та перепутала место встречи и попросила ее подвезти до станции метро «Кропоткинская». Заплатила пять долларов. Вот и все, что она может сообщить следствию. Сам муж тут же заявил:

— Да, эта девушка здесь, наверное, действительно ни при чем…

После чего Каролину отпустили и больше не тревожили.

Каролина четко исполняла порученную ей роль, получала неплохие деньги и отдыхала в свое удовольствие. И, как ее предупредили сразу, беспрекословно подчинялась приказам. Но самодеятельность иногда все же проявляла. Ведь выпадали случаи, которыми просто грех было не воспользоваться. Вот и в этот раз, когда они с ребятами ехали в Москву, чтобы доставить нужным людям какую-то женщину с шестью пальцами на руках, Каролина, случайно узнав, что у ее попутчицы, молодой девушки, по шесть пальцев на ногах, не могла не воспользоваться такой удачей. Ребята тут же ее поддержали, перезвонили хозяину, и тот тоже дал добро. Таким образом, их и так неплохой гонорар удвоился. Единственное, что смущало Каролину, это то, что девушка, которую они, усыпив, отправили заказчикам, была из благополучной семьи. И, родители, несомненно, хватятся ее, будут искать. Ведь не зря одним из условий их бизнеса было то, чтобы у похищенного человека не было близких родственников или с такими родственниками у него были неприязненные отношения. Но если бы заказчики узнали, что шестипалая девушка из семьи военного, да еще и сама журналистка, они вполне могли вообще отказаться от предприятия. А теперь уже все равно ничего нельзя было изменить. Теперь оставалось ждать оставшуюся часть гонорара.

Уже третьи сутки Каролина почти никуда не выходила из дому, валялась на диване и смотрела диски с каким-то бесконечным мексиканским сериалом, которые подарил ей на день рождения в прошлом году один из ее неудачливых ухажеров, бывший однокурсник, а теперь главный санитарный врач одного из маленьких заштатных городков Генка Капцев.

На экране седая мамаша со слезами на глазах обнимала двух наконец-то нашедшихся великовозрастных девиц-близняшек. Каролина, которая по своей природе была всегда довольно сентиментальна, вдруг поймала себя на том, что ее не трогают экранные слезы. Ее собственная жизнь, как она случайно узнала совсем недавно, была намного круче любого сериала.

До четырнадцати лет она думала, что родилась в обычной, даже, можно сказать, счастливой семье. Многие ей завидовали. Папа — первоклассный хирург, мама — медсестра, у них отдельная трехкомнатная квартира, где, само собой, у Каролины была хоть маленькая, но своя собственная комната, машина, дача. В общем, полный набор интеллигентских благ. А когда отец перешел работать в частную клинику, они вообще ездили отдыхать в Турцию. Со стороны могло показаться, у них в семье царит полная гармония. Но Каролина чувствовала, и чем взрослее становилась, все более остро, что родители, особенно отец, порой относятся к ней, как к неродной. Ее успехи и маленькие победы отец воспринимал равнодушно, а мама, хотя и делала вид, что рада, особого значения им не придавала. Зато случайно разбитая чашка или пыль, которую Каролина забыла или не успела вытереть, приводила отца в ярость. И однажды он сгоряча обронил фразу, которая, можно сказать, ржавым гвоздем засела у Каролины в памяти. В тот раз отец вернулся с работы на час раньше. А она, придя со школы, вместо того чтобы вытереть пыль и полить цветы, надела мамино голубое атласное вечернее платье с вырезом на спине, в тон ему туфли на шпильке, накрасилась и, вообразив себя чуть ли не моделью, сначала долго крутилась перед зеркалом, а потом принялась вырабатывать под музыку модельную походку «от бедра».

Каролина и подумать не могла, что все это время отец наблюдает за ней. И когда она, как ей показалось, особенно эффектно вильнула бедром, отец неожиданно зааплодировал и, не скрывая сарказма, сказал:

— Ну вот, детка, и заговорила в тебе твоя дурная наследственность. Смотрю на тебя и вижу твою мамашку-кукушку.

Тут он вдруг как будто осекся. Но слово-то, тем более, фраза, не воробей, вылетит, не поймаешь… Не зря говорят, что у каждого в шкафу есть свой скелет. И когда дверцы шкафа случайно распахнешь, он, этот скелет, выпадает со страшным грохотом, он и придушить может, этот скелет. Дверцы их семейного шкафа распахнулись настежь, когда мама, как потом выяснилось, не родная ее мама, забеременела. Позже Каролина узнала, что забеременела она не естественным образом, а с помощью системы ЭКО. Так или иначе, период ее взросления совпал со временем ожидания их, ее приемных родителей, первенца.

Теперь, по прошествии стольких лет, Каролина порой сомневалась, а нужно ли было ей тогда, подростком, подслушивать родительский разговор, который, ясное дело, никак не был рассчитан на ее юные уши и ранимую душу. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь.

В то воскресное утро родители, очевидно, думали, что она еще спит. А она, лежа в постели, через стенку слышала все, о чем они говорили на кухне. Первым завелся отец, почти выкрикнув:

— Ты не о ней, а о нашем ребенке теперь должна думать! Слышишь, о нашем!

— Но она же тоже наша… — проговорила мать.

— Да какая она наша! Я вчера слышал, как она тебе вечером нагрубила! Разве человек с нормальной наследственностью может так разговаривать с матерью?! Я хотел вмешаться. Но ты же меня просила не вмешиваться… — продолжал наступать отец.

— Но ты пойми, ей ведь тоже нелегко. Она девушкой становится. Ей внимание наше нужно. Ведь у нее кроме нас никого нет. А тут еще ребенок должен появиться. Она инстинктивно старается отстоять свои права. Конечно, с ней непросто. Если у нее действительно родители не совсем здоровые люди были, это не может не давать о себе знать. Дурная кровь, если она есть в человеке, буквально распирает его изнутри… Он сам с собой никак совладать не может…

— Ну вот, ты сама все понимаешь. А хотела ведь их двоих тогда удочерить. Мать-героиня, — саркастически хмыкнул отец.

— Тише ты, — остановила его мать. — А что, если Каролина уже проснулась и нас услышит…