— У вас на разведках неприятности? Вы не в курсе дел?
— Не очень. Думаю, что вы знаете больше меня!
— Едва ли. Сейчас уже поздно, да и неудобно. Утром задержитесь с нами ненадолго, а обоз пусть уходит.
— Говорят, что впереди ненадежный участок.
— Да. Чуть выше ближайшего бакенщика есть полыньи. Они сейчас прямо на накатанной дороге, что идет по правому борту долины. Объезд вдоль левого берега пока хороший. Предупредите людей. Пусть возьмут в проводники бакенщика. Хотя к тому времени вы их сами наверняка догоните.
Утренний разговор затянулся. Обоз давно ушел, когда Тарасов и Светов выехали на санках, запряженных парой коней. Теперь, когда они остались вдвоем, Гриша рассказывал о событиях, происходивших на разведках, во всех деталях. Тарасов узнал, что у чекистов появилась тревога еще тогда, когда готовился план работ в «Буровой конторе». Они не поверили в случайность потери части страниц из архива и в паралич уборщицы Михайловны, как и в грабительские цели нападения на Тарасова. Когда же начали выявляться хорошие результаты разведок и в то же время произошли «чудеса», вроде нападения на коллектора, решили послать туда в качестве радиста нового сотрудника, которого еще не знали в окружающем районе. Для Светова это было важно и потому, что он впервые знакомился с Алтаем и геологоразведочными работами.
Было ясно, что враги будут стараться проникнуть на разведку. Подозрения подтвердились. Явно недружелюбно настроенный человек сам явился к разведчикам за помощью.
Истинное лицо «кооператора» обнаружилось, когда он бредил во время болезни и когда, начав поправляться, проявил особый интерес к результатам опробования. Но арестовывать его не было достаточных оснований. Казалось вероятным, что появление этого человека на Черновой вызывалось только целями личной наживы; однако это могло бы быть и иначе. Во всяком случае было бы не вредно еще раз проверить его связи, имена названых им друзей, а значит, и цели. Но радиостанция молчала, это лишало возможности связаться с командованием. А пока Светов ждал подтверждения своих подозрений, Макаров успел убежать да еще и напакостить.
— Смотрите, Гриша, — говорил Тарасов, — как здорово! Мы сейчас знаем, что за нашим золотом гонялся не один стяжатель. Они мешали нам группами или в одиночку, но и сами готовы были перегрызть друг другу глотку за каждый грамм золота., А наши люди — разведчики — разве кто-нибудь из них думал о своем обогащении или о том, чтобы напакостить другому.
— Это верно, — улыбнулся Светов. — Только не надо считать, что все без исключения работавшие с вами не хотели бы поживиться на богатых пробах, а может, и спрятать на «черный день» какой-нибудь шурф побогаче. Валовую промывку кто-то у вас устроил.
— Еще бы. Но я гораздо лучше помню другое, например, как все переживали историю с потерянным мною адресом находки вольфрамита. Буря, и Ахмет, и коллектора-студенты десяток раз просили разрешения повторить последний маршрут, а было бы совсем нелегко.
— Знаю я эту историю.
— А разве колхозники, что помогали нам в первый год поисков, что-нибудь от этой помощи зарабатывали. Им самим тогда было несладко.
— Но вы же тоже помогли, и не плохо.
— А кто вам об этом рассказал?
— Вся история с передачей хлеба стала известна на другой день.
— Почему же тогда меня не посадили!
— Были голоса, которые предлагали строго наказать, даже отдать под суд.
— Почему же я об этом ничего не знал?
— Вот и хорошо.