На Доброта жаловались соседи, жаловалась жена, хотя и говорила при этом, что ни на нее, ни на детей, а их было двое, глава семьи руки никогда не поднимал. Да и к остальным домашним вещам он относился вполне терпимо. Посуду, например, никогда не бил. Напротив, разгромив стол на кухне, любил попить чайку на полу и потом аккуратно мыл чашку и блюдце.
Стефанов несколько раз беседовал с гражданином Дроботом. Тот, сгорая от стыда и смущения, пряча лицо в выцветший зеленый шарф, каждый раз искренне осуждал себя и клятвенно обещал исправиться. Однако первая же выпивка все возвращала на круги своя.
Когда в очередной раз в милицию позвонили соседи и пожаловались на традиционное крушение мебели, Стефанов решил применить к дебоширу крутые меры. В квартиру он вошел в тот момент, когда гражданин Дробот разделывался с пластмассовой кухонной табуреткой. Работа, видимо, не очень ладилась. Пластмасса на удары молотка реагировала слабо.
— Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении, — сказал Стефанов и натужно кряхтя пододвинул к Дроботу здоровенный посудный шкаф.
Хулиган долго и внимательно осматривал его как столяр перед ремонтом, потом поднялся, убрал молоток, остатки табуретки и, просветленно глянув на Стефанова, ответил:
— Спасибо, но за эту вещь я не возьмусь. Извините, пожалуйста.
— Валяйте, — настаивал Стефанов. — Дерева в нем много. Лупите себе на здоровье. Не стесняйтесь.
— Нет, нет, — горячо отозвался Дробот. — Ни в коем случае, ни в коем случае. Позвольте, я провожу вас.
Он надел свою знаменитую куртку и вместе с участковым инспектором вышел из подъезда. По дороге они немного поговорили о всякой всячине. Потом Дробот вернулся домой и спокойно сел пить чай за столом. С тех пор в его сознании что-то перевернулось. К мебели он стал относиться с уважением. Во всяком случае жалоб на него больше не поступало.
Обо всем этом вспоминал Стефанов, шагая к дому Полякова и соображая, как бы ему, не привлекая внимания, выполнить задание Садовникова. Заодно не мешало бы зайти и к Дроботу, узнать, как живет, не появилось ли у него новое хобби.
Стефанову повезло. У Поляковых, кроме престарелой мамаши, Полины Владимировны, никого дома не было. Участковый поздоровался и, пройдя в тесную кухоньку, присел на стул. Следом, подозрительно поглядывая на него, села хозяйка.
— Хочу спросить у вас, Полина Владимировна, — начал Стефанов. — Рассказывают, будто Дробот опять бушевал вечером четвертого числа, не слышали?
— Только мне и делов, что этого психа слушать, — ответила Полина Владимировна.
— Какой же он псих? — удивился Стефанов. — Нормальный человек, только пить не умеет.
— Нормальный человек свое добро портить не станет. Он в дом будет нести, а не из дому, так-то, сынок.
— Это уж у кого как. Так, говорите, не слышали ничего четвертого-то?
— Ничего не слышала. Да и некогда мне.
— Может, из ваших кто слышал? Сергей или Лариса? Они-то дома были в это время?
— Были, как не быть. Конечно, дома были. Лариса-то на работе сейчас, вот придет, ты ее и спроси. А Сережа к врачу пошел в поликлинику, болеет он.
— Что с ним?
ebooksa