Дима посмотрел куда-то мне за спину, и тут перед нами показался официант с точно такой же рулькой для Смирнова. В отличие от меня, майор не стал долго думать и сразу накинулся на обед. Мясо действительно оказалось очень вкусным, но мне хватило и половины порции, а вот Дима съел свое колено, а потом без стеснения доел мое. Удивительно, как только в него столько влезло, ведь после того, как ФСБшник расправился с рулькой, попросил порцию жареного сыра. В пиве Смирнов себе также не отказывал. Четыре огромных бокала темного и бехеровка как аперитив.
– Ну вот, Ланская, это я понимаю… обед! – откидываясь на спинку стула и поглаживая себя по животу, довольно проговорил Смирнов, растягивая каждое слово.
– Это какая-то кулинарная вакханалия, – со вздохом ответила я, чувствуя, что мне потребуется время, чтобы подняться из-за стола.
– Эта еда даст сто очков фору правильной Оболенской пище.
– Тут с тобой не стану спорить.
– Ну хоть в чем-то, Ланская, ты со мной согласна, – усмехнулся Индюк и кивнул официанту, чтобы тот принес счет.
– Может быть, ты прекратишь обращаться ко мне по фамилии? Меня Лера зовут, – разозлилась я, чувствуя себя нашкодившей школьницей от такого обращения. Этим вечером Индюк явно перебарщивал.
– А мне очень даже нравится, – расплылся в улыбке он и, громко царапая стулом пол, придвинулся ко мне, – возбуждает, знаешь ли…
– Ты пьян, – поморщилась я.
– Да, пьян тобой, Ланская.
Смирнов взял мою руку и попытался поцеловать тыльную сторону ладони, но я изловчилась и отвесила нерадивому ухажеру по носу щелбан. Он хотел возмутиться, но в этот момент официант опустил перед Димой папку со счетом, и пока он расплачивался, я вышла на улицу.
Мы бродили по прекрасному городу до позднего вечера, любуясь праздничной иллюминацией. Дима не раз пытался взять меня за руки или обнять, но я не поддавалась его настойчивым ухаживаниям, хотя чувствовала, что моя броня начинает сдавать. Нет, я все еще злилась на то, как Смирнов поступил со мной, помнила о данном себе слове ограничить отношения исключительно рамками расследования, но моя глупая влюбленность, как оказалось, не умерла. Возможно, все дело в романтике вечерней Праги, но мое сердце снова стучало сильнее, когда Дима оказывался рядом.
На одной из улиц Смирнов купил нам по трдельнику60, национальной чешской сладости, и по большому стакану горячего глинтвейна. Мы оба замерзли, но возвращаться домой совершенно не хотелось.
– Ланская, слушай, я, конечно, не любитель всего этого зодчества, но смотри, какой красивый дворец, – указал Смирнов на другой конец улицы.
– Это муниципальный дом61, – улыбнулась я, любуясь шикарным зданием эпохи модерна, о котором как раз недавно читала.
– Очень красиво, – заметил Дима.
– Да. Внутри должно быть так же. Я читала, что интерьеры украшают красивейшие фрески и скульптуры. Кстати, тут располагается концертный зал имени Сметаны62, он считается одним из лучших в Чехии.
– Он работает?
– Должен. Давай посмотрим, что тут дают, – я потащила Индюка к афише на входе. – Вивальди. Времена года. Обожаю… – заворожено произнесла я.
– Что это? – хмуро спросил Дима.