– Ты что творишь? – прошипела я.
– Пытаюсь угомонить тебя. Спать дико хочу, – пробурчал он и, сильнее прижимая меня к своему горячему, до неприличия соблазнительному, упругому телу, уснул.
Во мне кипели самые разные чувства – хотелось рассказать о своем открытии, возмутиться Диминой наглости и… прижаться к нему, чтобы сладко уснуть в горячих объятьях. В борьбе здравомыслящей женщины, женщины гордой и обычной влюбленной дурочки победила последняя. Я пообещала себе утром обязательно пожалеть о своей слабости, но пока, повернувшись в его объятьях, сладко уснула.
Теплая, приятная, густая, тягучая темнота. Тепло, уют и терпкий сладковатый запах. Хорошо. Я приоткрыла глаза и поняла, что уткнулась носом в Димину грудь. За окном слабо брезжил рассвет, можно было позволить себе еще поспать, но лучше уйти к себе. Я попыталась выпутаться из Диминых объятий, но не вышло. Он пробормотал что-то неразборчивое и сильнее прижал меня к себе. Я кулачками уперлась в его грудь, но так сделала неудобнее только себе. Пришлось расслабить ладони… Одной рукой я скользнула вниз и, протиснув ее под Диминым локтем, обняла спящего мужчину. Он, шумно выдохнув, навалился на меня, и я почувствовала его возбуждение. Резко вспыхнули дурные воспоминания, но так же быстро и отступили, как только он поцеловал меня в макушку, во сне, неосознанно. Крепостные стены, старательно возведенные вокруг сердца, дали трещину… Сил держать оборону оставалось все меньше.
– Ты меня бесишь, Индюк, – прошептала я и, прикрыв глаза, коснулась губами его груди. – Бесишь…
– М-м-м… – простонал он, вызывая дрожь во всем теле.
– Бесишь… – в полудреме произнесла я, и снова меня окутала приятная, тягучая, густая темнота.
Где-то совсем рядом раздался громкий свист, и я, резко распахнув глаза, села на постели. Я была одна на матраце, а Индюк уже копошился у плиты.
– Чайник засвистел и разбудил тебя, – вместо пожелания доброго утра сообщил он.
– Сколько времени? – пытаясь сообразить, что произошло, вопросила я.
– Два, – спокойно ответил Дима.
– Два?!
– Ланская, не верещи. Мы уснули поздно. Не страшно раз в жизни проспать. Лучше расскажи про манифест. Утром ты сказала, что знаешь, где он, – Смирнов снова стал серьезным майором. Он налил себе в кружку кипятка, уселся на табурет напротив работающего ноутбука, пару раз кликнул мышкой, отодвинул компьютер и, схватив с тарелки бутерброд с бужениной, жадно его укусил.
– Да… Я поняла, где манифест. Давай схожу в душ, и за завтраком все обсудим? – предложила я.
– Неа… Еды нет. Все, что оставалось в холодильнике, я ем. Так что выкладывай про манифест, – продолжая поглощать громадный бутерброд, которым вполне мог поделиться, сказал Индюк.
– То есть, ты ешь, а я…
– Не кипятись, Ланская. Расскажи, что надумала. Потом пойдешь в душ, а я спущусь тебе за завтраком. Ты же любишь булочки? Ларек с трендликами уже открылся. Куплю тебе целый мешок, каких захочешь, свеженьких, горяченьких…
– Хорошо, – вздохнула я и исподлобья взглянула на Диму. – Но кофе можно прямо сейчас?
– Так и быть, Лера, – грустно покосившись на недоеденный бутерброд, словно расстается с ним навечно, Смирнов отложил его и повернулся к кофемашине, а я, пока он не видел, быстро распушила и убрала за уши непричесанные после сна волосы.