– Опять я виноват. Может, найдёшь себе другого козла отпущения?
– А другого тут нет! – хохотнул Джеримэйн. – Поэтому либо заткнись, либо давай думать вместе. Скажи, что ты умеешь? Эту… как её… песнь поношения знаешь?
Элмерик вытаращился на него.
– Спятил? То есть спасибо, что польстил! Но её только высокоранговые барды знают. Хвала, хула и сон – венец чаропевческого мастерства. Думаешь, если бы я усыплять мог, стали бы мы морочиться с маковой настойкой?
– Я потому и спрашиваю, что в чаропении ни ежа не смыслю. – Джерри поставил локти на колени и сплёл пальцы под подбородком. – Плевать, что могут или не могут другие. Важно, что можешь ты.
– Не так уж много на самом деле. – Элмерик шмыгнул носом. – Чаропение – это не просто набор заклинаний. Его потому и сравнивали раньше с дикой магией, что из уже известных мелодий можно слагать новые, складывая и упрочивая чары. Можно быть хорошим музыкантом, но не бардом. Зато бард – всегда хороший музыкант.
– Бр-р, ничего не понял. – Джеримэйн помотал лохматой головой. – Давай, объясни, как для низкорождённых.
Элмерик глянул на него с укоризной.
– Я знаю, как унять волнение. Но это скорее магия для нас самих – всегда полезно сохранить трезвый рассудок в битве.
– Да, неплохо.
– Могу попробовать сковать противника. Но на пару мгновений, не больше.
– Иногда и мига достаточно. Что ещё?
– Могу раскалить металл. Чтобы, например, враг бросил меч или нож. Но рукоять нагреется не сразу.
Джерри покачал головой.
– Полезно, но не в нашем случае. Сомневаюсь, что Мартин попрёт на нас с мечом. Скорее всего, это будет дикая магия. Мы можем не позволить ему колдовать?
Элмерик задумался.
– Немота? Да, пожалуй, я могу заставить его молчать, но ненадолго.
– Дикая магия нередко вообще не требует слов. Ну ладно. Немота может ограничить его в выборе заклятий. Что ещё?
Бард вновь начал закипать.
– Да ничего! Я тебе не боевой чаропевец. Могу спеть, чтобы посевы взошли, или вызвать дождь. Пробудить доверие, избавить от печали… всё это будет бесполезно, когда дело дойдёт до драки.