Элмерик лежал и смотрел в окно на обындевевшие листья. Ветер снаружи свистел и завывал, суля бурю. Время тянулось слишком медленно: казалось, будто они провели в темнице уже целую вечность. А впереди было ещё целых полтора дня томительного ожидания…
4.
Луна над Чёрным лесом казалась уже почти полной. Лишь присмотревшись очень внимательно, можно было заметить, что ей недостаёт маленького кусочка с краю. Небо вокруг лунного диска казалось серым и выцветшим, а набегавшие тучи то и дело погружали мир в непроглядную тьму. В воздухе закружились первые снежинки, а вскоре снег повалил крупными хлопьями, щедро заметая садовые дорожки и палые листья. Пушистые белые шапки украсили ветви деревьев и столбики покосившейся ограды. Рано, слишком рано.
Элмерик привстал на цыпочки, просунул руку сквозь прутья решётки и скатал снежок. Пальцы стыли, но зато теперь болели меньше. Бард почти не чувствовал холода, погрузившись в невесёлые мысли. Ему казалось, что наступившая темнота никогда не рассеется. Единственным источником света в глухой ночи оставалось мерцающее пламя от свечки Джеримэйна, но вскоре погасла и она.
– Болотные бесы! – выругался сокамерник, захлопывая книгу. – Ну надо же, на самом интересном месте!
Элмерик невольно вздрогнул и мысленно обругал себя: с каких это пор его стали пугать громкие возгласы? Или дело было в звенящей тишине, что царила до этого?
– А ты чего хотел? – Бард наглаживал ладонями снежок, пытаясь придать тому идеально круглую форму. – Предупреждал же: не расходуй свечи понапрасну. А ты всё шуршишь и шуршишь, как амбарная мышь.
– Ах, простите за беспокойство! – фыркнул Джерри, но через мгновение уже более серьёзно добавил: – Только подумай: уже завтрашней ночью всё решится. Ты сам-то сможешь заснуть?
– А что ещё остаётся? – Элмерик пожал плечами. – Хотя бы попробуем. Завтра нам понадобятся силы…
Судя по шороху сена, Джерри перевернулся.
– У нас до сих пор нет плана. – Он понизил голос до шёпота. – Но впереди целая ночь, чтобы его придумать.
– Когда мы шли в сокровищницу, он у нас был. – Бард вздохнул. – И чем всё закончилось? Может, не надо новых планов, а? Будем действовать по наитию.
Снежок в его руках уже совсем превратился в ледышку, но Элмерик не спешил выбросить её и засунуть руки в карманы. Холод позволял ему сохранять ясность ума и не поддаваться страху. В этих белых сугробах, звенящей тишине и темноте за окном было что-то древнее и пугающее, чему бард не мог подобрать названия. Оно манило и отталкивало, заставляло ощущать себя не более чем снежинкой в морозном воздухе, одной из многих. Барду захотелось взвыть от чувства обречённости. В голове вертелась одна мысль: случится то, что случится, и ничего нельзя будет изменить. Нити судеб уже сплетены, а клубок запутался.
– Ты тоже это чувствуешь? – тихо спросил Джеримэйн.
– Что?
– Истончение грани?
От этих слов Элмерику стало ещё хуже.
– Не рано ли? До Самайна две недели. Дни кануна ещё не начались.
– Угу. – Джерри встал рядом и тоже уставился в окно. – И всё же я с самого Мабона чувствую движение колеса года. Каждый день понемногу. А ты – нет? Думаю, тут, на мельнице, место особое, – оттого и границы между мирами кажутся тоньше.
– Можно спросить у мастера Патрика. Если, конечно, после всего он вообще захочет с нами разговаривать. – Элмерик поёжился и приподнял повыше воротник куртки. – Гадкое чувство, да? Будто всё предрешено…