Уайт вместе с сыном возвращались домой. Эйо весело напевал детскую английскую песенку, которую разучил с ним отец. Питер вёз импровизированную тачку с рыбой.
Какая-то удручающая тишина отозвалась на сердце плохим предчувствием. Питер поднял глаза и увидел черный дым, поднимающийся над лесом со стороны деревни.
– Эйо, сынок, тихо! Послушай меня. Мне надо быстро сходить кое-куда. А ты сиди здесь, понял? И не высовывайся! Я сейчас приду!
Уайт посадил малыша на дерево, забросал листвой тачку с рыбой и быстрым, неслышным шагом двинулся к деревне.
Костёр на лобном месте не горел. Зато полыхали хижины. От некоторых из них остались лишь тлеющие угольки. Повсюду лежали мертвые тела соплеменников Питера.
Уайт бросился к своему дома.
Там, в углу комнаты, обняв руками беременный живот, лежала Лиуа. В ее открытых глазах застыл ужас. Из перерезанного горла струйкой текла кровь.
Питер громко завыл, словно раненый зверь. Опустился на колени и обнял тело жены.
Приближающиеся звуки вывели его из состояния транса.
На улице кто-то разговаривал. По-английски.
Питер осторожно посмотрел в щель в стене и увидел трёх солдат британской армии, которые что-то живо обсуждали.
Ненависть закипела внутри Уайта. Отомстить! Убить их! Заставить страдать так, же, как страдала Лиуа и другие жители деревни!
Но молниеносная мысль охладила рассудок мужчины.
«Эйо! Господи, малыш, я совсем забыл! Я иду! Только никуда не уходи!»
Питер незаметно выбрался через заднюю дверь и ринулся на то место, где оставил сына. Эйо, уставший после долгого пути, уснул, обняв ствол дерева.
Питер аккуратно снял мальчика и двинулся на запад.
– Доберемся до реки, потом свернём на север.
До Мельбурна оставалось два дня пути…
***
Двадцать лет спустя.