Девять пляшущих мужчин

– Ты веришь в судьбу, Салават? – вдруг неожиданно перебил вопросом Мирон.

– Отчасти, – честно ответил он. – Но что ты имел в виду?

– Вся эта история началась как раз в эпоху русско-японской войны.

– Не может быть! – с удивлением восхитился Салават. Тяга к истории была уже у него неизлечима. И Мирон коротко поведал про героя-моряка Лаврентия, внука которого спасительным когда-то для деда штык-ножом убил Мирон.

– Судьба судьбой, но всё же не исключаешь спланированной связи тебя и этих мест? Этот Пепел же мог иметь доступ к секретным документам?

– Не просто мог, а имел и, я так понимаю, имеет! – заявил Мирон.

– Значит, мы на правильном пути, и загадка разгадана верно, – приободрил друга Салават.

– Расскажи мне конкретно про переправу. Может, кто из моряков, команды или рабочих случайно пострадал? – спросил Мирон.

– Операция была государственной тайной, по поручению самого товарища Сталина. Две «малые» подводные лодки «Минога» и «Макрель» прибыли на транспортерах по железной дороге с петроградского Балтийского завода на станцию Увек. К их приезду на берегу Волги был сооружен слип с салазками. Во время спуска все трущиеся поверхности были смазаны тонной животного жира. Спуск производился с помощью системы двадцатитонных домкратов Беккера. К слову говоря, при спуске «Миноги» не обошлось без происшествия. Один из инженеров не выполнил приказ чрезвычайного комиссара и вместо японского стального троса использовал пеньковый. Трос незамедлительно лопнул. Только по счастливой случайности лодка не опрокинулась и не пострадала. Провинившегося инженера тут же арестовали чекисты. Кстати, эта «Минога» была одной из первых в мире дизель-электрических подводных лодок. Из всех четырех опытных экземпляров выполнила больше всех боевых выходов. И, если я не ошибаюсь, всё же быстро вышла из строя и была распилена на металлолом где-то в Баку.

– Курс истории я уяснил, спасибо. Ничего необычного не вижу. Но вот любопытства ради, а что значит «минога»? Макрель – это разновидность скумбрии, а минога – не припомню, – спросил Мирон у рассказчика Салавата.

– Зришь в корень, мой друг, выделяя важное и, на первый взгляд, не примечательное, – словно ученика отметил хвалебной интонацией историк Салават. – Минога – одно из последних бесчелюстных животных на Земле. Она выглядит так, будто с нее срисовали создатели «Чужого», а ее личинки попали на Землю с другой планеты, чтобы вырасти и убивать. В принципе, взрослые миноги так и поступают с обитателями, цепляясь в них челюстями и присасываясь, чтобы буквально растворять жертву заживо и пить из нее соки в течение многих дней, причиняя жуткое мучение, в итоге медленно поедая жертву полностью. Они жили еще во времена динозавров и господствовали в водоемах. С древних времен ее боялись. Каждый народ дал этой твари такие названия, будто речь идет о каком-то демоне, появляющемся в разных ипостасях. Японцы называют их ятсум-унаги, что означает «восьмиглазый угорь»; римляне наделили их именем, известным по настоящее время – lampetra, что переводится как «лижущий камень». Такое прозвище более чем подходит существу, у которого нет челюстей, но есть острые, воронкой, зубы, а в глотке кроется язык с клыками на конце. И самое главное, в теле миноги нет ни единой кости, только мышцы, жир и хрящи. Неубиваемый и смертоносный убийца. Им, кстати, пытали в древней Греции.

– Всё-всё, спасибо за познавательно-разъяснительный рассказ. Нам далеко еще идти? – спросил друга Мирон.

– Да нет, спускаемся прямиком к бухте. Видишь, насыпная заводь песчаной косы, вот там и базировались подлодки. Ровно у железнодорожной станция Увек, – показывая рукой на приближающиеся железнодорожные пути, идущие вдоль реки Волги, ответил Салават. – Так что мы ищем, Мирон? Из тех построек здесь не осталось ничего. Ни столбика не найдешь. Условное их базирование было среди вот этих лодок, – снова показывая на старый полуразрушенный причал, где догнивает свой век практически вся рыболовецкая «Волжская флотилия» – от гулянки и казанки до «Амура» и «Ерша».

– Салават, ты что ль? Ты что здесь делаешь? Что здесь пытаешься найти? – насмешливо обратился к ним мужчина. Это был охранник лодочной станции.

– Да я к тебе, Александр Ильич, – Салават был всегда чрезмерно вежлив в обращении с людьми, вот и со знакомым сторожем он поздоровался по имени отчеству. – Скажи, пожалуйста, не было ли в ближайшие дни здесь неизвестных и подозрительных людей, может, оставляли лодку аль еще чего? – также уважительно Салават обратился к сторожу.

– Так точно! Был человек. Оставил лодку-шуяка . Приплатил мне за особый присмотр и сказал, что в ближайшие дни могут прийти, чтобы я показал вам ее. Что, прикупить решили? Скажу сразу: торгуйтесь, господа. Это корыто-решето, а не судно. Не советовал бы вам покупать, мужики, – бойко излагал охранник лодок.

Мирон и Салават переглянулись.

– А можешь сейчас нам ее показать? – попросил историк.

– Пойдемте. Вон она, там, прикрытая стоит, – повел за собой мужчина в самую отдаленную часть причала, где находился исключительно один хлам.

И вправду, суденышко было совсем потрепанным, на нём выходить на реку уже никто не станет. Охранник скинул чехол. В лодке что-то лежало, завернутое в плащевую ткань.